«Шаганэ ты моя!». Дружба поэта Есенина и батумской учительницы

«Шаганэ ты моя!». Дружба поэта Есенина и батумской учительницы

Мало кто из женщин Есенина оставили в его поэзии такой яркий след-образ, как малоизвестная Шаганэ Тальян. Ее имя появилось в поэзии Есенина в цикле «Персидские мотивы». Мысль о таком цикле стихотворений возникла вместе с мечтой о поездке в Персию. Персы, оставившие миру перлы лирической поэзии, завораживали его.

3 сентября 1924 года Есенин отправился на Кавказ, в Аджарию. Петр Чагин – редактор газеты «Бакинский рабочий», — пригласил его, пообещав содействие в выезде в Персию. В Батуме поэт попытался достать документы на право поездки в Константинополь, но дело затягивалось. А прекрасный аджарский город был удивительным. Казалось, на дворе стоял не декабрь, а ласковый московский сентябрь.

Бурно цвели георгины, астры, гортензии. Они заполняли сады, парки, киоски, рынки. В середине декабря 1924 года преподавательница армянской школы в Батуме Шаганэ Тальян возвращалась домой после занятий. В школе, собственно, работали две сестры-армянки: Катра (Катя) и Шагандухт.

Имя последней было трудно выговорить, поэтому друзья и коллеги сократили его до Шага, а потом уже родилось имя Шаганэ. Стройная, очень гибкая и совсем юная, она привлекла внимание поэта.

В тот памятный день у дверей школы она увидела элегантного молодого человека. Его вьющиеся, цвета спелой пшеницы, волосы прядями спадали на лоб. Открытые голубые глаза и очаровательная непринужденная улыбка сразу располагали к себе.

Незнакомец не подошел к ней, но Шаганэ заметила, что он стал следовать за нею. Не на шутку встревоженная бесцеремонным преследованием, она постаралась как можно быстрее добраться до дома.

Однако вскоре они познакомились. Ей представил его батумский журналист Лев Повицкий. Незнакомец оказался известным поэтом Сергеем Есениным. Однако, есть и другие сведения о том, как Есенин познакомился с Шаганэ Тальян. Вспоминает подруга Шаганэ Е. Лебедева: «Я познакомила поэта с Катрой и Шаганэ. Он стал часто у нас бывать.

Шаганэ была привлекательна, жизнерадостна и очень нравилась Есенину (больше, чем Катра и я, вместе взятые). К тому же она была сердечна и мила, сильно любила поэта… Часто, указывая на Есенина, она восклицала: «Какой он чудесный!»

Увлеченная поэтом, Шаганэ часто гуляла с Есениным по городу, слушала его рассказы о Москве, пришла с сестрой на его вечер. Он читал стихи. Читал артистично. Естественно, женщины были от него без ума. Но он интересовался только Шаганэ.

Когда он опять появился у школы, в синем макинтоше и шляпе, она уже не испугалась, а протянула радушно руку. На море был шторм, Есенин предложил пройтись по бульвару, заявив, что не любит такой погоды и лучше почитает стихи. Он прочитал «Шаганэ ты моя, Шаганэ…» и тут же подарил Шаганэ два листка клетчатой тетрадочной бумаги, на которых стихотворение было записано.

Под ним подпись: «С. Есенин». Спросил, понравилось ли. Она ответила утвердительно, однако выразила недоумение: какое отношение к теме стихотворения имеет она, Шаганэ? Есенин пояснил, что это стихотворение входит в цикл о Персии, над которым он сейчас работает.

Героиня его цикла – персиянка. Он назвал ее Лалой, но теперь хочет, чтобы у персиянки было другое имя – Шаганэ. Так она стала прототипом молодой персиянки из Шираза.

Есенина влекло к этой обаятельной молодой женщине. Удивительными были ее глаза: большие, карие, то насмешливо искрящиеся, то мягко сияющие. Когда Есенин встречал ее в обществе других мужчин, например моих коллег-преподавателей, то подходил сам, знакомился с ними, но уходил обязательно с прекрасной Шаганэ.

Позже она вспоминала: «Сергей Александрович любил приходить по вечерам, пить чай с мандариновым вареньем, очень понравившимся ему. Когда я отсылала его писать стихи, он говорил, что уже достаточно поработал, а теперь отдыхает. Если он не встречался со мною на улице, то непременно приходил к нам домой».

Когда она заболела, Есенин с утра являлся к ней, и, чтобы подбодрить больную, готовил чай, беседовал, читал вслух стихи из «Антологии армянской поэзии. «Он всегда приходил с цветами, — вспоминала Шаганэ Нерсесовна, — иногда с розами, но чаще с фиалками».

Она с волнением слушала его стихи, понимала и принимала их. Была очень живой и жизнерадостной. Любила пошутить над увлечением поэта старыми персидскими классиками, с завидной прямотой отстаивала свои взгляды. Шаганэ много рассказывала Есенину о себе. Оказалось, что она родилась в местечке Ахалцихе на юге Грузии, рано потеряла родителей.

Окончила гимназию и учительские курсы. В начале 1921 года вышла замуж, но после трех лет счастливой семейной жизни ее муж умер, и Шаганэ осталась одна с ребенком на руках. Несчастья, которые преследовали ее, взволновали поэта.

«Завел новый роман» — так писал Есенин другу в Москву, но по существу никакого романа не было. Поэт звал ее то в Москву, то в Персию, но Шаганэ не могла не думать о судьбе сына. И сказала ему об этом с обычной для нее прямотой. Шаганэ подняла их знакомство на иной уровень, более высокий и в то же время более душевный.

И Есенин, после тягостных месяцев близости с чужой духовно, хоть и прекрасной, и талантливой Айседорой Дункан, которая по-своему действительно любила его, словно обрел былую веру в красоту женщины, ее ум и сердечную преданность. Стремление Есенина к женщинам старше себя по возрасту и к женщинам состоявшимся было известно его современникам.

Но совершенно очевидно, что кроме этого Есенин желал славы, и был убежден, что и здесь нельзя обойтись без женщин, чьи фамилии известны всему миру.

Тальян выбрала и отстояла ту форму взаимоотношений, которая более всего отвечала его уважительному взгляду на женщину. В эти дни он преподнес ей книгу «Москва кабацкая» с дарственной надписью, написанной карандашом, соответствующей простоте и непринужденности их отношений: «Дорогая моя, Шаганэ, Вы приятны и милы мне».

Надежда выехать в Персию постепенно остывала в душе Есенина. Он по-прежнему встречался с Шаганэ, и встречи эти носили спокойный, дружеский характер. Есенину ничего не оставалось, как 20 февраля 1925 года уехать из Батума. «Есенин взял себе на память мою фотографию, — вспоминала Шаганэ Тальян, — причем он сам ее выбрал из числа других.

Это снимок 1919 года. Я снята в гимназической форме. Он сказал мне, что напечатает «Персидские мотивы» и поместит мою фотографию. Я попросила этого не делать, указав, что его стихи и так прекрасны и моя карточка к ним ничего не прибавит». Как попала к нему еще одна ее фотография — 1921 года, она не знала. Видимо, поэт ее просто украл…

Они расстались. Но в памяти поэта навсегда осталась эта скромная батумская учительница, которой он был обязан чудесным чувством гордой дружбы-любви. Шаганэ добилась несравненно большего, чем все другие женщины, к которым было расположено сердце поэта: он явно не смог забыть ее. И потому, уезжая из Батуми, говорил ей: «Про тебя на родине мне петь… До свиданья, пери, до свиданья…».

Сама Тальян вспоминала о днях расставания: «Незадолго до отъезда он все чаще и чаще предавался кутежам и стал бывать у нас реже. Однако вечером, накануне отъезда, Сергей Александрович пришел к нам и объявил, что уезжает. Он сказал, что никогда меня не забудет, нежно простился со мною, но не пожелал, чтобы я и сестра его провожали. Писем от него я также не получала. Есенин есть и до конца дней будет светлым воспоминанием моей жизни»

Шаганэ ты моя, Шаганэ!

Там на севере девушка тоже,

На тебя она страшно похожа,

Может думает обо мне…

Шаганэ ты моя, Шаганэ.

«Персидским мотивам» жить в веках. Всякий, кто прочитает эти стихи, будет восхищаться женщиной, ставшей прообразом героини стихов. Но здесь возникает закономерный вопрос: кого напоминала Есенину красавица-армянка? Не имеет ли образ девушки, «страшно похожей» на Шаганэ, связь с другим загадочным женским образом?

Как выяснилось, большинство писем, написанных во время пребывания Есенина на Кавказе, адресовано Галине Артуровне Бениславской, журналистке, которая работала в московской газете «Беднота». « Галя, голубушка. Спасибо за письмо, оно меня обрадовало. Дорогая, делайте все так, как найдете сами. Батуми. 20 декабря 1924г» — это строки из письма Есенина, написанные в то время, когда он так нежно ухаживал за Шаганэ Тальян.

По-видимому, между Шаганэ и Бениславской было не только внешнее, но и духовное сходство. И если муза поэта Шаганэ Тальян прожила еще долгую насыщенную жизнь после кончины поэта, то Галина Бениславская почти через год после смерти поэта — 3 декабря 1926 года- покончила жизнь самоубийством на могиле Есенина и завещала похоронить ее рядом с ним.

Загадка прекрасной Шаганэ и ее «духовной сестры» известна немногим исследователям творчества поэта. Образ Шаги и Галины сплавились вместе в подсознании поэта, чтобы явить миру самые нежные в истории поэзии стихи, воспевающие самое прекрасное чувство в мире – Любовь с большой буквы.

По материалам - Читай