«Ключи пoлoжи нa тумбу. Вeщи нe зaбудь, инaчe выбpoшу»: и бoльшe eгo нe вcпoминaлa ни плoхим cлoвoм, ни хopoшим
Старый студенческий друг Юрий Любимов появился в жизни Людмилы Целиковской, когда мир еще казался вывернутым наизнанку.
— Давай попробуем, — произнес он однажды…
ИСПЫТАНИЕ ВЕРНОСТЬЮ
Казалось, жизнь подарила им все: славу, любовь, роскошную квартиру в центре Москвы. Но 1949 год перечеркнул эту идиллию. Каро Алабян, создатель знаменитых сталинских высоток, любимец власти, в одночасье превратился в изгоя.
— Вам сказочно повезло, — скрипуче произнес следователь, внимательно вглядываясь в лицо побледневшей Людмилы Целиковской. — Ваш муж отделается лишь командировкой в Ереван. Благодарите товарища Микояна.
Эти слова, призванные утешить, звучали зловеще. В те дни «командировка» могла длиться десятилетиями. Квартиру на улице Горького опечатали за несколько часов. Знаменитая актриса, привыкшая к овациям, теперь ютилась с шестимесячным сыном то у коллег по театру, то в крохотной комнатке у дальних родственников.
Каждую неделю она отправляла мужу в Ереван длинные послания, в которых тщательно вычеркивала все мрачные подробности их жизни. Вместо жалоб — театральные сплетни, вместо слов отчаяния — смешные истории о первых шагах сына. По вечерам, когда Саша засыпал, Целиковская вставала на колени перед иконой, шепча одну и ту же молитву:
— Только бы вернулся… Только бы живым…
Письмо о том, что мужу разрешили вернуться в Москву, Людмила получила только через два года.
— Не может быть… Это ловушка, — шептала она, перечитывая скупые строчки.
Павелецкий вокзал встретил ее промозглым дождем. Среди серой толпы она заметила его сразу. Каро стоял, съежившись, в поношенном пальто, с одним потрепанным чемоданом в руках. Казалось, в нем вся его жизнь и ничего больше.
— Ну что, артистка, возьмешь в свой дом бывшего ссыльного? — попытался пошутить он, но голос сорвался.
Людмила не ответила. Просто прижалась к его груди, впервые за два года позволив себе расплакаться.
СНОВА ВМЕСТЕ
Спустя время супругам разрешили вернуться в свою старую квартиру, которая встретила их зловещей пустотой. Воздух был пропитан запахом чужих духов и дешевого табака. На стенах, где раньше висели семейные фотографии, теперь зияли бледные прямоугольники. В углу валялся окурок со следами от помады. Какая-то дама курила, разглядывая их альбомы.
Каро медленно прошелся по комнате, останавливаясь у каждой отметины, оставленной временем и чужими людьми:
— Здесь стоял мой чертежный стол… А тут ты любила читать у окна…
Его пальцы дрогнули, наткнувшись на глубокую царапину на паркете. Внезапная улыбка тронула потрескавшиеся губы:
— Помнишь, как мы с тобой здесь танцевали? Ты тогда каблуком зацепилась…
Людмила резко отвернулась, чтобы муж не увидел слез. Эти царапины были последними свидетелями их прежней жизни, той, что существовала до того, как слово «шпионаж» ворвалось в их дом.
Ночью, прижавшись друг к другу на единственной уцелевшей кровати, они молча слушали, как за стеной соседи включают патефон.
— Знаешь, что самое страшное? — прошептала Людмила в темноте. — Я привыкла бояться. Привыкла, что за мной следят. Что могут арестовать прямо во время спектакля…
Каро крепче обнял жену:
— Теперь будем отучаться. Вместе.
Позже, уже в 60-х, на банкете после премьеры какой-то молодой актер спросит ее:
— Правда ли, что вы могли бросить Алабяна в 49-м, чтобы спасти карьеру?
Людмила лишь улыбнется в ответ и поднимет бокал:
— Видите ли, дорогой, настоящая любовь — это когда ты выбираешь не между плохим и хорошим, а между плохим и еще хуже. И ни секунды не сомневаешься.
Она не расскажет, что те долгие два года научили их главному — ценить не громкие признания, а тихие утренние чаепития, когда можно просто молча сидеть рядом и слышать дыхание друг друга.
НОВЫЙ КОШМАР
Едва оправившись от ударов судьбы, семья столкнулась с новым кошмаром. Трехлетний Саша перестал вставать с постели. Диагноз прозвучал как приговор: полиомиелит.
Целиковская в тот же день написала заявление об уходе из театра. Когда художественный руководитель, размахивая контрактом, кричал о нарушении обязательств, она спокойно ответила:
— Вы можете забрать все мои роли. Но моего ребенка мне никто не заменит.
Их долгий путь к выздоровлению начинался с каждодневного мучительного массажа. Стиснув зубы, мать разминала маленькие ножки, пока Саша плакал от боли. Она изучила медицинские справочники лучше иных врачей. Доставала дефицитные лекарства через знакомых. Возила сына на консультации к светилам медицины.
Через полгода мальчик начал ходить. И те его первые шаги после болезни стали для семьи большим праздником, чем любая премьера.
ТРАГЕДИЯ
Еще шесть лет после они наслаждались покоем и счастьем. Казалось, судьба, наконец, подарила им передышку. Но заболел раком легких Каро.
Людмила тут же превратила их спальню в госпиталь. Училась делать уколы, вела дневник температуры, читала вслух его любимого Булгакова. Когда официальная медицина капитулировала, начался этап знахарок. Бабки с травяными отварами, цыганки, гадавшие на воске… Актриса готова была поверить в любое чудо.
— Ты же всегда была реалисткой, — хрипел Каро, наблюдая, как она развешивает по углам мешочки с травами.— А теперь я просто твоя жена, — отвечала та, поправляя мужу подушку.
Через несколько месяцев архитектора не стало. После похорон театр стал для нее чужим. Сцена, где когда-то рождались эмоции, теперь казалась картонной декорацией. Сын-подросток пугался неестественного спокойствия матери.
— Мам, давай хоть поговорим…, — робко трогал он ее за плечо.— О чем? — улыбалась она в ответ.
Целиковская заперла свое горе в той самой спальне, где умер любимый Каро. Каждую ночь проигрывала там один и тот же спектакль: прижимала к груди его пижаму, дышала остатками его запаха в подушке, шептала слова, которые не успела сказать.
НЕРАВНЫЙ СОЮЗ
Старый студенческий друг Юрий Любимов появился в жизни Людмилы, когда мир еще казался вывернутым наизнанку.
— Давай попробуем, — произнес он однажды.
Людмила замерла. В его глазах читалась не просто жалость, он действительно предлагал новый шанс.
— В ЗАГС не пойду, — ответила она, поправляя на комоде фотографию Каро. — Но… попробовать можно.
Так начались их шестнадцать лет странного сожительства. Не брак, а скорее договор о взаимном спасении. Любимов, привыкший к покорности женщин, впервые столкнулся с непоколебимой волей. Она же продолжала хранить фотографии Алабяна, отмечать дни его памяти, говорить о нем в настоящем времени.
— Ты живешь с призраком! — кричал Юрий во время их ссор.— Лучше с призраком, чем с подделкой, — парировала Людмила.
Для десятилетнего Саши этот союз стал болезненным испытанием. Мальчик, едва оправившийся от потери отца, так и не принял нового мужчину в доме. Режиссер пытался купить его расположение дорогими подарками, но каждый раз натыкался на ледяную стену.
— Зачем он здесь? — как-то бросил подросток матери, хлопнув дверью.
С годами их отношения с Любимовым превратились в странный ритуал — они ссорились, расходились, потом снова сходились, будто играя в какую-то изматывающую пьесу. Юрий ревновал ее к прошлому, она — к его театральным увлечениям.
Уже будучи взрослым, Александр Алабян признавался:
— Мать своей мощной энергетикой буквально подавляла Юрия Петровича. Он ее побаивался, но обожал.
Казалось бы, хрупкая блондинка с кукольными чертами лица, она обладала поистине титанической силой характера. Утро начиналось с проверки уроков у сына. День продолжался в кабинетах чиновников, где актриса пробивала разрешения для театра. А вечер заканчивался изысканным ужином для гостей, где среди тарелок с ее фирменным штруделем рождались главные идеи Таганки.
Да, да! Именно Целиковская стала серым кардиналом легендарного театра. Ее дипломатический талант творил чудеса. Там, где Любимов рубил сплеча, она действовала обаянием и тонким расчетом.
— Людмила, да ты волшебница!- не уставал повторять Юрий Петрович, когда после ее вмешательств получал очередное долгожданное «добро».
Когда Любимов пришел признаваться Целиковской в измене, она как раз ставила в духовку его любимый яблочный пирог.
— Ясно, — сказала Людмила Васильевна, аккуратно закрывая дверцу духовки. — Пирог, выходит, будем есть без тебя.
Ни криков, ни слез, только ледяное спокойствие в голосе:
— Ключи положи на тумбу. Вещи не забудь, иначе выброшу.
Юрий Петрович, привыкший к ее эмоциональным всплескам, растерялся:
— Давай поговорим…— Уходи. Сейчас же…
ПОСЛЕДНИЙ АККОРД
После Любимова в жизни Целиковской были и другие мужчины — известные, достойные, страстно влюбленные. Но замуж она больше не выходила. Каждый раз, когда дело шло к серьезным отношениям, актриса мягко, но твердо отступала:
— Мое сердце похоронено вместе с Каро.
4 июля 1992 года народная артистка скончалась. Согласно последней воле, похоронили ее рядом с Алабяном, чтобы наконец воссоединиться после тридцати трех лет разлуки.
Для миллионов зрителей Людмила Целиковская осталась блистательной актрисой, чьи фильмы до сих пор дарят радость. Для близких — удивительно теплым человеком, умевшим любить без остатка и прощать без условий.
Ее единственный сын Александр выбрал путь, далекий от сцены. Окончив Бауманку, создал крепкую семью, назвав своего первенца в честь отца — Каро. Сегодня дело деда продолжает внук, а правнуки — Дмитрий, Людмила и Артем бережно хранят память о своей необыкновенной прабабушке.
