– Хвaтит тpaтить бaблo нa вpaчeй! Ты вcё paвнo oднoй нoгoй в мoгилкe. Лучшe o зaвeщaнии пopaзмыcли, – Зaпpaшивaл мужeнёк, хoтя cтaть нacлeдникoм…

– Хвaтит тpaтить бaблo нa вpaчeй! Ты вcё paвнo oднoй нoгoй в мoгилкe. Лучшe o зaвeщaнии пopaзмыcли, – Зaпpaшивaл мужeнёк, хoтя cтaть нacлeдникoм…

Клара лежала на роскошном, гигантском диване, словно высеченном из мечты дизайнера — мягком, изысканном, обтянутом бархатом цвета винного заката. Он был частью нового интерьера, выдержанного в стиле ультрасовременного минимализма с элементами гламура: хрустальные люстры, зеркала в золочёных рамах, полы из итальянского мрамора. Но сейчас вся эта красота казалась ей чужой, холодной, как лёд. Она смотрела в потолок, где медленно переливалась световая инсталляция, имитирующая звёздное небо, и с горечью думала: «Зачем?.. На что всё это?»

Вся её жизнь — пятнадцать лет беспрерывного труда, бессонных ночей, переговоров, заказов, контроля, планирования — ушла на то, чтобы построить империю. Маленькую, но свою. Империю вкуса, аромата, уюта. Кулинарную династию, начавшуюся с одного торта и превратившуюся в сеть кафе, фабрику по производству десертов и онлайн-платформу, куда ежедневно поступали сотни заказов. Она работала, как одержимая, гналась за успехом, за статусом, за доказательством самой себе, что она достойна. Достойна лучшего, достойна быть той, кого все называют «успешной женщиной».

Но сейчас, когда диагноз «миома» повис в воздухе, как приговор, а врачи говорили об операции, но избегали обнадёживающих прогнозов, всё это — мрамор, хрусталь, брендовые вещи — казалось пустым антуражем к трагедии, которую она сама написала.

Она попыталась приподняться, но голова закружилась, будто её сознание отказывалось подчиняться телу. Пальцы нежно скользнули по бархатному подлокотнику, ощущая его шелковистую текстуру. Её рука дрожала. Слабость проникала в каждую клетку, как туман, заполоняющий долину. Она упала обратно на пуховую подушку, обтянутую шёлковой наволочкой с вышитыми золотыми нитями. Закрыла глаза — и в темноте всплыли образы прошлого. Образы, которые давно были забыты под грузом дел, встреч, контрактов.

Тогда, пятнадцать лет назад, они с Матвеем были молоды, влюблены, полны мечтаний. Их любовь была простой, настоящей, живой. Каждые выходные — это маленькое приключение: рюкзаки, палатка, старенький автобус, который вез их к реке, в горы, к озеру. Они спали под открытым небом, слушали шум ветра в листве, греясь у костра, который Матвей разжигал с мастерством лесного мастера. А Клара готовила на костре — простые, но невероятно вкусные блюда: картошку в мундире, тушеную капусту, ароматный чай из лесных трав.

Однажды вечером, когда над ними сиял бездонный купол звездного неба, Клара положила голову на его сильное плечо и прошептала:

— Я хочу, чтобы мы всегда так жили. Чтобы между нами всегда была эта искра, это тепло. Чтобы мы были вместе — в радости и в трудностях. Даже когда у нас появятся дети, мы будем выезжать с ними, учить их любить природу, простоту, честность.

Матвей обнял её крепче, поцеловал в висок и засмеялся:

— Согласен! Только давай сразу и сына, и дочку! Чтобы пацан помогал мне в гараже, а девочка — тебе на кухне. Я научу его ремонтировать мотоциклы, а ты — печь свои волшебные пироги. Представляешь, какая у нас будет семья?

— А я мечтаю открыть свою кондитерскую, — мечтательно добавила Клара. — Уютное место, где пахнет корицей и свежим кофе. Где люди будут приходить не просто перекусить, а чтобы почувствовать себя как дома. Где мои торты станут символом счастья на свадьбах, днях рождения, вечеринках…

— Подожди, — притворно нахмурился Матвей. — Если весь город будет объедаться твоими десертами, мне перестанут завидовать!

— Не жадничай! — рассмеялась она, шлепнув его по руке. — Ты же мой главный поклонник!

— А если серьёзно, — его голос стал тёплым, — я бы гордился тобой. Пусть у тебя всё получится. Я буду твоим самым преданным клиентом.

И получилось. Сначала — торт на свадьбу друзей. Он был грандиозен: трёхъярусный, украшенный живыми цветами, с кремом, который таял во рту, как облако. Гости ахнули. В тот же вечер Кларе поступили три заказа с предоплатой. Она не ожидала такого. Но она не стала повторяться. Каждый торт — новый шедевр. Свой вкус, своя история, своё оформление. И заказы посыпались, как снег в декабре.

Сначала она справлялась на домашней кухне. Потом — переехала в арендованное помещение. Но тут встал вопрос: документы, лицензии, налоги, отчётность. Бумажная волокита грозила поглотить всё её время.

— Матвей, — попросила она однажды, — ты не мог бы помочь? Займись документами, заказами, закупками… Я не успеваю. Если так пойдёт, потеряю клиентов.

— Да ты что, — испугался он. — Я же слесарь! Я в бухгалтерии как кот в аптеке!

— Но ты можешь научиться, — настаивала она. — Мы бы работали вместе. Экономили бы на наёмных, строили бы своё дело.

— Не жадничай, — усмехнулся он, передразнивая её старую фразу. — Нанять профессионалов — разумнее. Я слесарь. Это моё.

Она хотела напомнить, что его зарплата была мизерной по сравнению с её доходами, но промолчала. Только тихо вздохнула. Он был прав — лучше доверить дело тем, кто умеет.

Судьба подкинула ей Дмитрия — клиента одной из заказчиц. Он владел фирмой «Бухгалтер + Юрист» и предложил помощь. А ещё — свою дочь, Алену, студентку-технолога, которая могла бы помочь с производством.

— Пусть наберётся опыта, — сказал Дмитрий. — Вам — помощь, ей — практика.

Клара восприняла это как знак. Дмитрий стал её спасителем, а его дочь — верным помощником. Со временем Алену назначили начальником производства. А сама Клара смогла наконец вздохнуть и начать масштабироваться: сайт, новые кафе, фабрика, команда.

А Матвей… Его уволили. На заводе сократили. И он пришёл домой, потерянный, с поникшей спиной.

— Что ж, — улыбнулась Клара, — не беда. Отдохни. А потом — будешь у меня водителем. На новой «Газели». Оформим официально, будешь получать хорошую зарплату, пенсию — всё как положено.

— То есть, моя жена станет моим боссом? — горько усмехнулся он. — Я буду у неё «батрачить»?

— Матвей! — воскликнула она. — У нас лучшие условия труда! Люди мечтают у нас работать! А ты — мой муж! Это формальность. Мы же не считаем деньги между собой!

Он промолчал. Но через несколько дней сам предложил:

— Клар, может, я лучше займусь домом? Приберусь, постираю, приготовлю. А потом — посмотрю уроки, может, открою своё дело. Всё-таки руки-то у меня золотые…

Она обрадовалась. Это же идея! Муж вернётся к себе, к ремеслу, к жизни.

Но годы прошли. Матвей так и не стал предпринимателем. Он стал «домохозяином» — но не просто так. Дом стал огромным, сад — шедевром ландшафтного дизайна. Он ухаживал за цветами, строил беседки, чинил технику. Но по вечерам… по вечерам он уходил в компьютер. В игры. В виртуальный мир, где он был героем, победителем, где не было болезней, увольнений, страхов.

Сначала Клара переживала. Но потом поняла: пусть. Он счастлив. А она? Она строила империю. Открыла три кафе, запустила доставку, стала брендом. Но о детях? О путешествиях? О тех самых кострах под звёздами?.. Забыла. Как будто их и не было.

А теперь — болезнь. Диагноз. Слабость. Одиночество, несмотря на то, что рядом — муж, бизнес, друзья.

И вдруг она подумала: «А может, и к лучшему?» Если бы у неё были дети, они бы остались сиротами. А если бы она выбрала тогда простую жизнь — с палаткой, с мужем, с детьми — может, болезнь и не пришла бы? Может, душа не заболела бы от одиночества?

Она думала об этом, когда услышала шум машины. Матвей вернулся с рынка.

— Клара! Я дома! Сейчас фрукты помою, принесу!

Слово «фрукты» вызвало у неё приступ тошноты. Но он уже вошёл, держа в руках вазу с яблоками, апельсинами, виноградом.

— Как себя чувствуешь? Что на обед хочешь?

— Ничего… — прошептала она, бледная, как полотно. — Мне завтра в клинику. Не забыл?

Матвей резко вскочил с места, как будто под ним вспыхнул огонь. Его движения были резкими, почти агрессивными. Он зашагал по комнате, впиваясь пальцами в волосы, будто пытался вырвать из головы мысли, которые уже давно превратились в ядовитые колючки. Глаза его метались, лицо побледнело, губы дрожали.

— Не о том ты думаешь, Клара! — выкрикнул он, остановившись посреди комнаты. — Хватит уже тратить деньги на эти бесполезные обследования! Ты же видишь — всё это пустая трата времени и сил! Даже операция, на которую ты так надеешься, ничего не изменит! Ты уже одной ногой в могиле, а ты всё ищешь ложные надежды! Занялась бы лучше завещанием! Или ты хочешь оставить меня ни с чем, когда уйдёшь? Твой юрист, этот Дмитрий, он быстро сляпает документы, чтобы всё забрать себе, а я — я ведь не юрист, не понимаю всех этих тонкостей! Меня можно обвести вокруг пальца, как ребёнка!

Клара замерла. Воздух в комнате стал густым, тяжёлым, как будто его пропитала ярость. Она даже перестала дышать. Каждое слово Матвея врезалось в сердце, как нож.

— Ты что такое говоришь, Матвей?! — выдохнула она, голос дрожал. — Во-первых, мы в официальном браке! По закону ты — мой единственный наследник! Ты получишь всё, что есть! А во-вторых… как ты мог такое сказать?! Про могилу?! Про смерть?! Я ведь твоя жена! Я болею, я слаба, а ты… ты думаешь только о деньгах?!

Слезы хлынули из глаз, как из прорванного шлюза. Они катились по щекам, оставляя на коже горячие следы. Клара сжала подушку, будто пыталась удержаться от падения в бездну.

— Как есть, так и сказал, — холодно бросил Матвей, глядя на неё сверху вниз. — Ты думаешь, я ничего не вижу? Врачи, конечно, тебе правду не скажут. Они тянут время, чтобы выкачать из тебя побольше денег. А я-то вижу всё. Ты не ешь, не встаёшь, не ходишь. Ты худеешь на глазах. Ты уже не та, что была. Дальше будет только хуже. Перестань строить иллюзии, Клара! Перестань жить в сказке!

— Матвей… — прошептала она, с трудом сдерживая рыдания. — Уйди, пожалуйста. Просто уйди. Поживи в нашей старой квартире. Пока я… пока я в этом доме… пусть твоей ноги здесь больше не будет.

Он не ответил. Просто развернулся и направился к кухне, словно не слышал. Но перед самым выходом обернулся, и в его голосе прозвучала горечь, смешанная с ненавистью:

— Да и уйду! Думаешь, мне приятно видеть, как ты угасаешь? Я не собираюсь быть твоим сиделкой! Пусть твой юрист нянчится с тобой! Ах да — наверняка вы и так уже гуляли за моей спиной! Где он сейчас, твой «спаситель»? А? То-то и оно! Не оправдывайся!

Дверь с грохотом захлопнулась. Тяжёлая, элитная, словно тюремная решётка. И в этой тишине, наступившей после шума, Клара почувствовала, как её душа разрывается на части. Каждое слово Матвея — это удар ножом. Обвинения, ложь, подозрения… И всё — в самый слабый момент её жизни.

Да, она замечала, как смотрит на неё Дмитрий. Его взгляд — тёплый, заботливый, полный невысказанного чувства. Но он никогда не переступал черту. Ни намёка, ни жеста, ни слова, которое могло бы нарушить её брак. И сейчас он каждый день звонил, просил разрешения приехать, увидеть её, поддержать. Но она запрещала. Не из страха, а из уважения к своей жизни, к прошлому. И к ревности Матвея, которая, как ядовитый плющ, уже давно душила их отношения.

Она глубоко вдохнула. Выдохнула. И набрала номер Дмитрия.

— Дима… — её голос был тонким, как паутинка. — Завтра… отвези меня в клинику. Я больше не могу. Матвей… он ушёл. Я не знаю, к кому ещё обратиться.

— Я приеду, — ответил он тут же, без колебаний. — Жду тебя. Я уже в пути.

На следующее утро Дмитрий выскочил из машины, как только увидел Клару, выходящую из дома. Лицо его исказилось от ужаса.

— Клара! Что с тобой?! — Он подбежал, схватил её за руки. — На тебе лица нет! Ты вся прозрачная! Что врачи говорят? Где Матвей?

— Он… не выдержал, — прошептала она. — В радости — вместе. В беде — врозь. Но не будем о нём. Бог рассудит.

Дмитрий кивнул, не спрашивая. Он просто обнял её, крепко, как будто хотел передать часть своей силы.

— Что говорят врачи?

— Ничего толком! Сначала — миома. Потом — консилиум, новые анализы, сомнения… Говорят, симптомы не совпадают. И вот — снова обследования. Я уже не верю никому.

— Верь мне, — твёрдо сказал Дмитрий. — Верь в себя. Верь, что всё будет хорошо. Потому что каждый человек получает то, во что верит. Если сдашься — болезнь победит. Если будешь бороться — она отступит. Любая болезнь.

Он замолчал, глядя в сторону. В его глазах мелькнула боль.

— Знаешь… мне когда-то поставили неизлечимый диагноз. Жена не выдержала. Ушла. Оставила меня и дочь. Сказала — не могу жить с больным. Хорошо, что мама поддержала. Я выжил. Всем смертям назло. А она потом приехала — просить прощения. Но разве можно простить такое?.. Для нас с Аленкой она умерла. И мои чувства — тоже.

Он посмотрел на Клару. Его голос дрогнул.

— Я не хотел говорить… но раз уж начал… Я влюбился в тебя с первого взгляда. Все эти годы… я мечтал о тебе. Прости, если это неправильно. Но я не могу молчать.

Клара почувствовала, как жар поднимается от груди к щекам. Сердце заколотилось. Она знала. Чувствовала. И Матвей тоже чувствовал — отсюда и его злость, ревность, ненависть.

— Дима… — прошептала она. — Сердцу не прикажешь. Оно бьётся, как хочет.

В кабинете врача Клара вошла, будто на ватных ногах. Её шатало. Врач — пожилой, с добрыми, но уставшими глазами — долго смотрел на экран, потом на неё.

— Что? — прошептала она. — Всё так плохо?

— Всё очень плохо, — кивнул он. — Очень. Но не с вами, а с нашей медициной. Как можно было спутать беременность с миомой?! У вас явно выраженный плод! А они собирали консилиум, как будто вы на операционном столе! Вы не больны, вы беременны! Вам нужна помощь при токсикозе, а не томография!

Клара замерла. Глаза распахнулись. Мир вокруг будто остановился.

— Я… беременна? — выдохнула она.

— Именно. И плакать не нужно. Это повод для радости.

Слёзы хлынули. Но уже не от боли — от счастья. Она будет мамой! После стольких лет, после всех трудов, после одиночества — в её жизни появится жизнь. Маленькая, хрупкая, но настоящая.

Когда она вышла из кабинета, Дмитрий бросился к ней.

— Клара! — прошептал он, прижимая её к себе. — Позволь мне быть рядом. Пожалуйста. Я хочу заботиться о тебе. Я хочу быть с тобой. Всё, что бы ни случилось.

Она не ответила. Слёзы не давали говорить. Мысли путались. Сознание плыло между прошлым и будущим.

Дмитрий привёз её домой, уложил на диван, а сам пошёл на кухню. Через минуту вернулся со стаканом свежевыжатого апельсинового сока.

— Спасибо… — прошептала Клара. Запах был невыносимо аппетитным. Она выпила всё до капли. — Я не могла смотреть на фрукты… А сок — как дар.

— Я рад, — улыбнулся он. — Хочешь, приготовлю тебе суп?

— Хочу.

Он ушёл. А она положила руку на живот. И вдруг вспомнила. Как Матвей обещал носить её на руках, когда узнает о ребёнке. А теперь… он ушёл, бросил, обвинил. Горечь обиды накрыла с головой. Она заплакала. Громко, всхлипывая, как девочка.

Дмитрий вернулся, увидел её плач, присел рядом, взял за руку.

— Всё будет хорошо, — прошептал он. — Поверь. Я буду рядом. Я хочу быть рядом. Пожалуйста, не прогоняй меня.

— Прости, — сквозь слёзы прошептала она. — Муж только что ушёл. Я не могу… не сейчас.

— Хорошо. Я не буду. Обещаю. Но позволь помогать. Ты не одна.

— Я не одна, — улыбнулась она сквозь слёзы. И в этом взгляде — была надежда.

С этого дня Дмитрий приезжал каждый день. Привозил продукты, лекарства, утешение. А когда Клара почувствовала себя лучше, она открылась.

— Дима… я не больна. Я беременна. Скоро стану мамой.

— Матвей знает? — побледнел он.

— Нет. И ты не смей говорить.

— Не скажу. Обещаю.

— И ещё… помоги мне. Подготовь документы на развод. Имущество… пусть забирает квартиру и кафе на Северной. Остальное — моё. Пусть теперь сам зарабатывает. У него будет время — от игр к жизни.

— Хорошо, — кивнул Дмитрий. — А я скажу: ты будешь лучшей мамой.

Когда Матвей узнал о разводе и о том, что не получит всё, он пришёл в ярость. Прибежал, как бешеный.

— Так вот в чём дело! — орал он. — Ты придумала болезнь, чтобы избавиться от меня! Нагуляла ребёнка с этим юристом, чтобы передать ему всё, что я помогал тебе строить?! Жила за мой счёт, пользовалась, а теперь — пинок под зад?!

— Ты жалок, Матвей, — сказала Клара, глядя на него с холодным презрением. — Я не видела этого в тебе раньше. Уходи. Дом под охраной.

Она достала брелок. Он засмеялся, пнул стул и вылетел на улицу, как ураган.

Когда родился малыш, Дмитрий стоял у дверей роддома. Девушка в белом халатике вручила ему конверт.

— Поздравляем! — улыбнулась она.

Он открыл — и замер. Внутри — новорождённый, крошечный, с розовыми щёчками.

— Ну вот, Кларочка, — прошептал он, выходя на улицу. — Меня поздравили.

Аленка бросилась к ним, обняла Клару.

— Вы так хорошо смотритесь втроём, — шепнула она.

— Вчетвером, — улыбнулась Клара, прижимая дочь Дмитрия к себе.

Через два месяца они поженились. А Матвей так и не узнал, что в той семье, которую он проклинал, растёт его сын. Мальчик, который зовёт отцом Дмитрия — доброго, заботливого, настоящего. Того, кто любит его, обнимает, играет, рассказывает сказки.

И пусть Матвей считает, что его обокрали.

Но на самом деле — он сам всё потерял.

А Клара?

Она нашла не только здоровье.

Она нашла семью.

И любовь, которая не предаёт.