– Ну иди, раз решила. Только потом не возвращайся – с вызовом сказал Василий

– Ну иди, раз решила. Только потом не возвращайся – с вызовом сказал Василий

Анна медленно помешивала суп, поглядывая на часы. Без пятнадцати семь – скоро придёт Василий. За окном накрапывал мелкий осенний дождь, капли стекали по стеклу, оставляя кривые дорожки. Двадцать три года она встречает мужа ужином – привычный ритуал, ставший частью её жизни.

В прихожей хлопнула дверь.

– Опять дождь зарядил, – проворчал Василий, стряхивая капли с куртки. – Что у нас сегодня?

Анна расставила тарелки, разлила суп. От кастрюли поднимался пар, запах укропа и петрушки наполнял кухню. Села напротив мужа, украдкой разглядывая его лицо – новые морщины появились возле глаз, седины прибавилось на висках.

Василий зачерпнул ложкой суп, поморщился.

– Ну вот опять, – он с недовольством отодвинул тарелку. – Пересолила, как всегда. Сколько можно говорить...

Анна почувствовала, как внутри что-то дрогнуло. Сколько раз она слышала эти слова? Тысячу? Две?

– Вася, – её голос прозвучал неожиданно твёрдо. – Я устала.

– От чего это ты устала? – он даже не поднял глаз от тарелки.

– От этого всего. От вечных упрёков. От того, что что бы я ни сделала – всё не так.

– А я какой есть – такой есть, – отрезал Василий. – Не нравится – дверь открыта.

В кухне повисла тишина. Только тикали часы на стене – старые, ещё от бабушки доставшиеся. Анна смотрела на эти часы, и вдруг с пронзительной ясностью поняла – время действительно уходит. Утекает сквозь пальцы, как песок.

– Хорошо, – она встала из-за стола. – Я уйду.

– Что? – Василий наконец поднял глаза.

Но Анна уже шла в спальню. Старый чемодан нашёлся на антресолях – тот самый, с которым когда-то приехала в эту квартиру молодой женой. Вещи ложились внутрь торопливо, без разбора – платья, блузки, бельё. Руки подрагивали, но решимость крепла с каждой минутой.

Василий появился в дверях спальни: – Ты это серьёзно что ли?

– Абсолютно.

– Ну иди, раз решила, – в его голосе прозвучал вызов. – Только потом не возвращайся!

Анна достала телефон. Наташа – единственный человек, кто поймёт без лишних слов.

– Наташенька... приедешь? Мне нужна помощь.

Подруга примчалась через двадцать минут. Молча помогла снести вещи, уложить в багажник своей старенькой "Тойоты". Василий стоял в дверях подъезда, скрестив руки на груди.

– Ты уверена? – тихо спросила Наташа, когда они уже сидели в машине. – Это сложный шаг.

Анна смотрела на окна своей квартиры. Сколько всего связано с этим местом... Здесь вырос Сашка, здесь прошла большая часть жизни. Каждая вещь хранит воспоминания – и радостные, и горькие.

– Уверена, – она сжала пальцы на ручке сумки. – Это мой шанс не потерять себя совсем. Понимаешь?

Наташа молча кивнула и завела мотор. Дождь усилился, размывая очертания знакомого двора. В зеркале заднего вида всё ещё виднелась фигура Василия – или может, просто показалось сквозь пелену дождя?

Василий открыл дверь квартиры - как обычно, в семь вечера. Только теперь никто не выглянул из кухни, не спросил: "Как день прошёл?" Тишина звенела в ушах.

Прошёл на кухню, нащупал в темноте выключатель. Плита чистая, на столе - пустота. Обычно в это время у Анны уже все готово было - и первое, и второе... А теперь вот - открыл холодильник, а там шаром покати. Пара сосисок валяется да пиво недопитое.

– Нет, ну можно подумать, без неё не проживу, – буркнул себе под нос, доставая сосиски.

Кастрюлю искал минут пятнадцать - всё не там стояло. Плюнул, разогрел в микроволновке. Сел ужинать - один за большим столом. Телевизор включил, чтоб не так тоскливо было.

А потом полез в шкаф рубашку достать на завтра - и замер. Её халат домашний висел, голубенький такой, потрёпанный уже. Василий дотронулся до рукава - и как кольнуло что-то внутри.

На работе Петрович, сосед по кабинету, спросил между делом: – Что-то жену твою давно не видно?

– А что ей тут делать? – огрызнулся Василий. – У меня обед с собой.

Только в этот момент понял - действительно, раньше Анна часто забегала в обед, приносила судочки с домашней едой. "Вась, ну как можно эти столовские котлеты есть..."

А у Анны жизнь словно с чистого листа началась. Проснулась в первое утро у Наташи - и не поверила: восемь часов! Обычно в шесть уже на ногах была - завтрак приготовить, Василию рубашку погладить...

– Представляешь, Наташ, – говорила она за чаем, – я вчера просто так в парке гуляла. Просто шла и смотрела по сторонам. Не помню, когда последний раз так делала.

Наташа только головой качала: – Ты другая стала. Глаза блестят.

Анна и правда чувствовала себя иначе. Записалась на курсы рисования - давнюю мечту исполнила. Сидела в первый раз за мольбертом - руки дрожали от волнения.

– Вы не переживайте так, – улыбнулась преподавательница, женщина её возраста. – У вас хорошо получается.

После занятий зашла в кафе - маленькое, уютное. Устроилась у окна с чашкой капучино. Сидела, смотрела на прохожих. Подумала вдруг - а ведь она никогда так не сидела. Всё бегом, бегом - магазин, готовка, уборка...

Вечером Наташа открыла бутылку вина: – Ань, только честно - ты хочешь, чтобы он понял что-то? Или всё, точка?

Анна повертела бокал в руках: – Знаешь... Я не хочу точку. Я хочу, чтобы он увидел меня - не кухарку, не прислугу, а женщину. Человека. Понимаешь?

А Василий в этот вечер с носками воевал. Раньше как-то и не задумывался - откуда чистые носки в ящике берутся. А теперь вот - гора грязного белья в ванной, а что с ней делать - непонятно.

Соседка тётя Валя во дворе остановила: – Василий Петрович, а что это вы один теперь? Анна Сергеевна не болеет?

– Да нет... – буркнул он. – В отъезде она.

Поднялся домой, сел на кухне. Взгляд упал на её чашку любимую - белую, с васильками. Потянулся было к телефону... И отдёрнул руку. Гордость не позволила.

Наташин подъезд Василий нашёл не сразу - старая пятиэтажка притаилась в глубине двора. Потоптался у двери, прежде чем нажать на звонок. В руках пакет мялся - любимые Анины пирожные из той самой кондитерской, куда они раньше по выходным заходили.

Дверь открылась неожиданно. На пороге стояла Анна - в домашнем платье, волосы небрежно собраны в хвост. Он вдруг заметил - она похорошела, что ли.

– Вась? – она явно растерялась. – Ты как здесь...

– Да вот, мимо шёл, – соврал он. Три автобуса сменил, чтобы сюда добраться. – Пирожные твои любимые принёс.

Анна прислонилась к дверному косяку: – Мимо, значит... А что хотел-то?

Василий переступил с ноги на ногу: – Может, поговорим?

– О чём? – она смотрела прямо, спокойно. – Опять будешь объяснять, какой ты есть и какая я никудышная хозяйка?

– Анют...

– Нет, Вась, – она покачала головой. – У тебя всё ещё только твои правила. Я для тебя не человек - так, приложение к плите. А я, знаешь, рисовать начала. Помнишь, я в молодости мечтала? Теперь вот учусь. И мне нравится.

Василий молчал. А что тут скажешь?

– Пока ты не поймёшь, что я личность, а не кухонный комбайн - разговаривать не о чем.

Дверь закрылась. Василий ещё постоял, потом медленно спустился по лестнице. В подъезде пахло свежей краской - видно, недавно ремонт сделали.

Домой шёл пешком - надо было подумать. Слова Анны крутились в голове: "Не человек - приложение к плите". А ведь правда - когда он в последний раз спрашивал, чего она хочет? О чём мечтает?

Дома первым делом полез в шкаф, достал старый фотоальбом. Вот они молодые - турбаза, поход с друзьями. Анна смеётся, у костра сидит. А вот Сашка маленький - она его на руках держит, счастливая такая. Когда всё изменилось? Когда он начал видеть в ней только домработницу?

На следующий день в обед набрал номер - психологический центр "Гармония".

– Добрый день, – голос в трубке звучал приветливо. – Чем можем помочь?

– Тут это... курсы у вас есть какие-нибудь? Ну, для мужчин... которые всё испортили?

Женщина в трубке помолчала: – Есть программа "Счастливая семья". Как раз группа новая набирается.

– Записывайте, – буркнул Василий.

В группе оказалось шестеро таких же - разных возрастов, но с похожими историями.

Психолог, Марина Николаевна, говорила простые вроде вещи, а внутри всё переворачивалось: – Каждый человек - личность. Со своими мечтами, желаниями, страхами. Нельзя требовать от близких быть функцией. Любовь - это когда видишь и принимаешь человека целиком.

После третьего занятия сосед по лестничной клетке, дядь Коля, удивлённо спросил: – Василий, ты как-то изменился. Случилось чего?

Василий усмехнулся: – Да... прозрел, кажется. Только боюсь, не слишком ли поздно.

Субботнее утро выдалось солнечным - бабье лето радовало последними тёплыми днями. Анна шла по супермаркету с корзинкой, выбирая продукты для воскресного обеда у Наташи. Остановилась у полки с приправами, разглядывая новый соус для салата.

– Специи выбираете? – раздался знакомый голос за спиной.

Анна вздрогнула. Обернулась - Василий. В потёртых джинсах, той самой клетчатой рубашке, что она когда-то на день рождения подарила. Похудел вроде.

– Здравствуй, Вася, – она сама удивилась, как спокойно прозвучал голос.

– Здравствуй, – он переступил с ноги на ногу, явно не зная, что сказать дальше. – Ты... хорошо выглядишь.

И правда - новая стрижка, джинсы модные, кофточка нарядная. Раньше всё халаты да фартуки были.

– Спасибо. Ты тоже изменился.

Повисла неловкая пауза. Мимо спешили люди с тележками, гремела музыка из динамиков.

– Может... кофе выпьем? – вдруг предложил Василий. – Тут кафешка рядом открылась.

Анна помедлила. Вспомнила вчерашний разговор с психологом на курсах личностного роста: "Нельзя убегать от прошлого - нужно его принять и отпустить".

– Давай. Только корзинку оставлю.

В кафе было почти пусто - утро всё-таки. Они сели у окна. Василий долго вертел в руках меню, потом заказал два капучино и пирожные.

– Помнишь, как мы раньше по выходным в кондитерскую ходили? – спросил он, глядя куда-то мимо Анны.

– Помню. Только это было давно.

Снова молчание. Официантка принесла кофе - душистый, с корицей.

– Я это... на курсы хожу, – вдруг сказал Василий. – К психологу.

Анна удивлённо подняла брови: – Ты? К психологу?

– Да... Группа такая, для мужчин. Представляешь, нас там шестеро таких... дураков. Всё думали - так и надо, чтоб жена как робот была. А теперь вот... глаза открылись.

Он отхлебнул кофе, поморщился - горячий.

– Знаешь, что я понял? Я ведь тебя живую не видел столько лет. Всё функции какие-то - суп, борщ, рубашки... А ты ведь рисовала когда-то. И мечтала...

– Я и сейчас рисую, – тихо сказала Анна. – На курсы хожу. Акварель, масло... Получается даже.

– Покажешь?

Она внимательно посмотрела на мужа: – Зачем тебе это, Вась?

Он вдруг накрыл её руку своей - грубой, мозолистой: – Я другим стал, Ань. Или... становлюсь. Трудно это, знаешь. Как заново учиться ходить. Но я понял главное - нельзя человека в клетку загонять. Даже если любишь.

– Любишь?

– А ты думала - нет? Просто... разучился показывать. Всё гордость дурацкая, характер.

Анна смотрела в окно. Там по улице шли люди - спешили по своим делам, несли пакеты с продуктами, говорили по телефону.

– Я не обещаю, что всё сразу изменится, – тихо сказал Василий. – Но я очень хочу попробовать. С тобой. Если ты... если ты дашь мне шанс.

Она молчала. Вспоминала их первую встречу, свадьбу, рождение Сашки. Двадцать три года - это же целая жизнь.

– На каких условиях? – спросила наконец.

– На твоих, – он грустно усмехнулся. – Только не в кухарку больше. В жёны. В друга. В человека.

Анна допила кофе. Посмотрела на мужа - морщинки у глаз, седина на висках, руки нервно мнут салфетку.

– Знаешь что, Вась... Давай для начала просто погуляем. Поговорим. А там видно будет.

Он просиял: – Правда? Прямо сейчас?

– Ну а что, погода хорошая. В парк сходим. Расскажешь про свои курсы.

Они вышли на улицу. Солнце грело совсем по-летнему, пахло опавшей листвой и кофе из открытых дверей кафе.

– Слушай, а помнишь, как мы познакомились? – вдруг спросил Василий.

Анна улыбнулась: – В автобусе. Ты мне место уступил.

– А ты не села. Сказала - рано мне ещё на уступленных местах ездить.

Они рассмеялись - впервые за долгое время вместе. И пошли по аллее - не слишком близко, но и не далеко друг от друга. Впереди был длинный разговор. И, может быть, новая жизнь.