Как еврейский мальчик Элезар из Минска стал королём Голливуда

Как еврейский мальчик Элезар из Минска стал королём Голливуда

Лу­ис Мей­ер, ки­но­маг­нат и ос­но­ва­тель ки­но­ком­па­нии Metro Gold­wyn Mayer (MGM), ро­дил­ся в еврейской семье Мин­ске в 1885 году и звал­ся Эле­за­ром. В кон­це XIX века его се­мья эми­г­ри­ро­ва­ла в Ка­на­ду. 20-лет­ним юно­шей Лу­ис ре­шил по­пы­тать сча­стья в Аме­ри­ке и в 1904 го­ду пе­ре­брал­ся в США. Тут же же­нил­ся на до­че­ри про­дав­ца ко­шер­но­го мя­са кра­са­ви­це Мар­га­рет Шен­берг, ко­то­рая ро­ди­ла ему од­ну за дру­гой двух до­чек — Эдит и Ирэн, про­мыш­лял от­цов­ским ре­ме­с­лом — был сбор­щи­ком ме­тал­ло­ло­ма.

Че­рез три го­да, в 1907-м, у Лу­и­са про­явил­ся зве­ри­ный нюх биз­нес­ме­на. Он взял в арен­ду ста­рень­кий ки­но­те­атр «ни­кель­де­он» и, сде­лав все по вы­с­ше­му раз­ря­ду, из­ме­нил его до не­уз­на­ва­е­мо­сти. Это бы­ло са­мое вы­год­ное вло­же­ние де­нег во всей ис­то­рии ки­не­ма­то­гра­фа. Спу­с­тя во­семь лет (кста­ти, очень не­лег­ких: чу­жой — он и в Аме­ри­ке чу­жой — «ни­кель­де­о­ны» гро­ми­ли ван­да­лы и рэ­ке­ти­ры, за­кры­ва­ли на­ло­го­ви­ки) Лу­ис Мей­ер стал вла­дель­цем круп­ной се­ти ки­но­те­а­т­ров и пе­ре­брал­ся с семь­ей в Лос-Ан­д­же­лес, в Гол­ли­вуд, где ос­но­вал свою сту­дию.

Ко­г­да аку­лы ки­но­биз­не­са ре­ши­ли объ­е­ди­нить свои ка­пи­та­лы, они при­гла­си­ли в ком­па­нию Мей­е­ра, ко­то­ро­го на­зна­чи­ли ви­це-пре­зи­ден­том но­вой кор­по­ра­ции Metro Gold­wyn Mayer. Ско­рость ки­но­про­из­вод­ст­ва при нем в те­че­ние не­сколь­ких лет дер­жа­лась на не­ве­ро­ят­ной вы­со­те: MGM вы­пу­с­кал по од­но­му филь­му в не­де­лю!

Лу­ис Мей­ер за­ни­мал­ся ру­ко­во­дством и по­ли­ти­кой кор­по­ра­ции еди­но­ли­ч­но — ком­пань­о­ны пред­по­чи­та­ли не вме­ши­вать­ся, и имен­но во вре­ме­на его пра­в­ле­ния MGM до­с­тиг вы­сот, на ко­то­рые уже боль­ше ни­ко­г­да не под­ни­мал­ся по­с­ле Мей­е­ра.

Ус­пех до­с­ти­гал­ся под­час же­с­то­ки­ми ме­то­да­ми. Че­ло­век су­ма­сшед­шей ра­бо­то­спо­соб­но­сти, тру­до­го­лик, он тре­бо­вал то­го же и от дру­гих. В его еже­днев­ни­ке мог­ло сто­ять вре­мя встре­чи — 8.23, жизнь бы­ла рас­пи­са­на по ми­ну­там, он не знал вы­ход­ных, но хо­ро­шо знал тех­ни­че­с­кие ха­ра­к­те­ри­сти­ки пер­со­наль­ной ма­ши­ны, на ко­то­рой пе­ре­ме­щал­ся по сту­дии, что­бы эко­но­мить вре­мя. Мог при­нять ис­крен­нее уча­стие в судь­бе бе­зыз­ве­ст­но­го ос­ве­ти­те­ля и уво­лить звезд­но­го сце­на­ри­ста.

За­ра­ба­ты­вал 1,5 млн. дол­ла­ров в год и дер­жал в чер­ном те­ле всех ос­таль­ных со­т­руд­ни­ков (проф­со­юз ак­те­ров счи­тал Мей­е­ра вра­гом но­мер 1). Из-за де­нег ву­с­мерть рас­со­рил­ся со ста­рым дру­гом про­дю­се­ром Тал­бер­гом (он тре­бо­вал по­вы­ше­ния зар­пла­ты), а ко­г­да про­дю­сер ско­ро­по­сти­ж­но умер в воз­рас­те 37 лет, то лишь ска­зал: «Раз­ве Гос­подь не ми­ло­стив ко мне? Он знал, как по­за­бо­тить­ся о Тал­бер­ге». Эти сло­ва ча­с­то ста­вят в уп­рек Мей­е­ру, но ма­ло кто упо­ми­на­ет, что на по­хо­ро­нах Тал­бер­га Лю­ис Мей­ер пла­кал.

Пре­дан­ность ки­но сде­ла­ла его в чем-то бес­по­щад­ным, он не при­на­д­ле­жал се­бе. На­элек­т­ри­зо­ван­ный мир Гол­ли­ву­да вре­мен Зо­ло­то­го ве­ка и его гла­ву ве­ли­ко­леп­но опи­сал в сво­ем ро­ма­не «По­с­лед­ний маг­нат» С. Фит­ц­д­же­ральд.

Мей­ер хра­нил вер­ность не толь­ко ки­но, но и се­мье. Это бы­ла бе­з­у­с­лов­ная цен­ность, ни­ка­ких ин­т­ри­жек со ста­ти­ст­ка­ми. Он ма­ло за­ни­мал­ся до­черь­ми, все боль­ше ру­ко­во­дил ими (так, на­при­мер, за­пре­тил им по­лу­чать вы­с­шее об­ра­зо­ва­ние и на­сто­ял на до­маш­нем обу­че­нии; позд­нее Ирэн все-та­ки сде­ла­ла карь­е­ру про­дю­се­ра во­пре­ки во­ле от­ца), гор­дил­ся де­во­ч­ка­ми, но втай­не пе­ре­жи­вал, что у не­го нет на­след­ни­ка. Мей­ер был убе­ж­ден, что толь­ко муж­чи­на мо­жет ру­ко­во­дить ог­ром­ной ки­но­ком­па­ни­ей.

Не оп­рав­да­ли на­дежд Мей­е­ра и зя­тья: они пред­по­чли вый­ти из-под вли­я­ния «по­с­лед­не­го маг­на­та» — и про­кла­ды­вать свою до­ро­гу в биз­не­се. Их от­ступ­ни­че­ст­во не ос­та­лось без­на­ка­зан­ным.

Так, уз­нав о том, что зять Селз­ник ре­шил снять кар­ти­ну «Уне­сен­ные ве­т­ром» с Клар­ком Гейб­лом, Мей­ер сро­ч­но пе­ре­ку­пил ак­те­ра у дру­гой ком­па­нии (не­за­дол­го до это­го Гейб­ла уво­ли­ли из MGM за ка­кие-то про­вин­но­сти) и по­том пе­ре­про­дал зя­тю на гра­би­тель­ских ус­ло­ви­ях. Фильм при­нес ко­лос­саль­ную при­быль, боль­шая часть ко­то­рой до­с­та­лась Мей­е­ру.

С дру­гой до­че­рью, Эдит, он по­ссо­рил­ся из-за то­го, что ее муж был ли­бе­ра­лом. Вен­цом се­мей­но­го ди­к­та­та Мей­е­ра ста­ло ли­ше­ние всех род­ст­вен­ни­ков на­след­ст­ва.

Как-то не­за­мет­но рас­пал­ся дол­гий брак с же­ной, ко­то­рая не пе­ре­не­сла раз­во­да и умер­ла от де­п­рес­сии. Мо­ж­но толь­ко до­га­ды­вать­ся о при­чи­нах, раз­ва­лив­ших «иде­аль­ную се­мью». Ве­ро­ят­но, Мей­ер заи­грал­ся в ки­но и стал ве­с­ти се­бя до­ма как на ра­бо­те. С го­да­ми его ха­ра­к­тер ста­но­вил­ся все бо­лее тя­же­лым.

Вско­ре Мей­ер же­нил­ся во вто­рой раз на 30-лет­ней вдо­ве. Пе­ред Вто­рой ми­ро­вой вой­ной его вли­я­ние бы­ло все еще за­пре­дель­ным, но труд­ный ха­ра­к­тер вы­зы­вал все боль­ше со­про­ти­в­ле­ния и не­до­воль­ст­ва. Во вре­мя вой­ны он на­стро­ил про­тив се­бя всех ко­го мог.

Сна­ча­ла MGM вы­пу­с­тил кар­ти­ну «Три то­ва­ри­ща» по ро­ма­ну Ре­мар­ка, про­иг­но­ри­ро­вав ука­за­ние ки­но­цен­зу­ры «не оби­жать на­ци­с­тов» (офи­ци­аль­ная Аме­ри­ка то­г­да при­дер­жи­ва­лась ней­т­раль­ной по­зи­ции). Ки­но­маг­на­та «ино­стран­но­го про­ис­хо­ж­де­ния и ев­рей­ской ве­ры» об­ви­ни­ли в ан­ти­на­ци­ст­ской на­пра­в­лен­но­сти филь­мов.

По­с­ле по­бе­ды Со­вет­ской ар­мии под Ста­лин­гра­дом Мей­ер вы­пу­с­тил по­зи­тив­ный фильм о Рос­сии (хо­тя очень не лю­бил ком­му­ни­стов), ко­то­рый ему при­пом­ни­ли с на­сту­п­ле­ни­ем «хо­лод­ной вой­ны». А ме­ж­ду тем во вре­мя Вто­рой ми­ро­вой Мей­ер вы­вез в Аме­ри­ку 27 ев­ре­ев и обес­пе­чил их ра­бо­той и жиль­ем.

По­с­ле вой­ны пуб­ли­ке за­хо­те­лось но­вых ге­ро­ев, от Мей­е­ра ус­та­ли, и ком­пань­о­ны сме­сти­ли его с дол­ж­но­сти. Мей­ер умер от лей­ке­мии в 72 го­да. По­с­лед­ни­ми его сло­ва­ми бы­ли: «Ни­ч­то не име­ет зна­че­ния»

По материалам - Читай