Oтдaли дoчь cтapику
— Ишь, как смотрит на нее, — зло пробормотал Егор, — натешиться решил. На старости лет!
Плюнув себе под ноги, он быстро вышел из храма. Той осенью в Симбирске только и говорили, что о свадьбе Степана Кроткова: старик совсем, едва ноги переставляет, а пошел под венец! Мало кто радовался за Кроткова, а девушке и вовсе сочувствовали: отдали ее родные свою дочь – немощному старику…
Марфа еще не появилась на свет, когда Степан Егорович Кротков женился в первый раз. Он был дворянином, рано вышедшим в отставку, поскольку здоровье его начало подводить. Вернувшись в родные места, активно занялся хозяйством и домом. И в этом деле проявил себя как очень умелый хозяин.
По наследству достались Кроткову полторы сотни крепостных душ. Жена принесла ему еще примерно столько же, в качестве приданого. А когда Степан Егорович построил заводик, а потом еще один, да принялся разводить лошадей, то дела у него резко пошли в гору.
Довольно скоро он полностью перестроил старый усадебный дом. Прикупил еще крепостных, нанял детям хороших учителей. Супруга-то Степана Егоровича регулярно радовала его новыми ребятишками.
— Слава богу, только двоих Господь прибрал, — говорил он, мелко крестясь.
Ширилось хозяйство. Множились папки с бумагами на столе Степана Егоровича. Было у него три деревеньки, стало девять. А потом уже двенадцать! Среди своих дел и забот мало уделял внимания сыновьям и дочкам, но ведь домом занималась жена…
Дети не были с ним близки. Они побаивались папеньку. В гневе он был очень страшен, а уж как громко кричал! Повышать голос Кроткову приходилось регулярно, потому что с годами укреплялась в нем одна нехорошая черта – крайняя скупость. Жалко было лишней копейки! Сыновьям так и говорил: носите башмаки, пока не развалятся совсем. Дочкам на платья тоже старался давать поменьше…
— Можно ведь по ветру любое состояние пустить, — бормотал Степан Егорович.
В 1774 году пришла на те земли беда – поднял восстание Емельян Пугачев. Люди его рыскали по округе в поисках золота и пропитания, грабили все, что встречалось на их пути. Тех, кто пытался сопротивляться наказывали люто… Вот и решил Степан Егорович, что надобно его семье укрыться в лесу. Жаль, конечно, терять нажитое. Но ведь жизнь важнее!
Не дожидаясь прихода пугачевских людей, Кротковы с домашней прислугой ушли в самую чащу. Пять дней сидели на одном месте, питались тем, что удалось захватить с собой. Испуганным детям Степан Егорович повторял: только не плакать! Звук по лесу хорошо разносится…. И лишь когда лесному затворничеству исполнилась неделя, решился Кротков на вылазку. В родной дом.
К удивлению Степана Егоровича, пугачевцы уже ушли. Спугнули их, судя по всему. Пришли вести, что вот-вот подойдут войска императрицы… И убежали пугачевцы, оставив все награбленное прямо в доме Кроткова. Он глазам своим поверить не мог: бочонки с золотом, иконы в дорогих окладах, сабли, женские кольца и серьги, серебряная посуда…
Когда семья вернулась, то Кротков сурово объявил: все вернет. Чужое это богатство. Не его! Нельзя оставлять себе! Велел слуге запрягать повозку, погрузил ценности, да поехал по округе.
Встречали его, как дорогого гостя, в каждом доме. С плачем женщины узнавали свои вещи, отнятые лихоимцами. В церквях за Степана Егоровича ставили свечи и молились, ведь вернул он и кадила, и иконы, и чаши. Позже рассказывали, что Кротков две недели объезжал соседей, чтобы раздать имущество. Но кое-что осталось, непризнанное, и Степану Егоровичу в округе так и сказали – забирай себе! За доброе твое благородное сердце!
Кротков построил новый храм. В усадьбе – еще один дом. Разбил фруктовый сад, избрался Симбирским уездным предводителем дворянства и… оплакал жену. Когда добрейшая Екатерина Васильевна преставилась, то взял Степан Егорович в дом пожилую родственницу, чтобы приглядывала за всем хозяйством.
Жить бы, да радоваться… Но один из младших сыновей, Егор, доставлял только хлопоты. Другие выучились, вышли в люди, кто-то уже сам женился… А тот лишь играл и тратил! Все имущество, которое для него приготовил Степан Егорович, уже продал. И снова шел к отцу за деньгами.
— Не дам ни гроша. – сурово возвестил Кротков. – Уходи!
И задумал Егор Кротков недоброе. Подделал документы о продаже одной из деревень отца, нашел покупателя. К бумаге прилагалась опись живого имущества, крепостных. Куда негодный сын собственной рукой вписал… имя своего отца! Да так и продал.
А несколько недель спустя к Кроткову явились сердитые люди и потребовали от него отчета: нет Степана Егоровича в деревеньке такой-то. Кто он? Где прячется? Подать сюда крепостного!
«Можно представить себе удивление старика: он и знать не знает, и ведать не ведает, и вдруг оказывается, что его имение продано…. И из дворянина на старости лет в подушный список крепостных крестьян. Это было очень гласно в свое время, и, как ни просто было в ту пору продать и купить имение, старик едва выпутался из беды, и, ежели бы он не взмиловался над своим сыном, тому не миновать бы ссылки за подлог и ужасный поступок с отцом. Сначала старик и слышать не хотел о прощении сына, так он был на него раздражен», — из книги П. Благово «Рассказы бабушки».
Дочери умоляли отца простить брата. Дело оказалось запутанным, грозило Кроткову-младшему большими неприятностями… Пришлось Степану Егоровичу еще и потратиться, чтобы выгородить сына. А когда все закончилось, он заявил:
— Ничегошеньки детям не оставлю больше. Женюсь. И отдам другой жене.
Слухи о том, что пожилой Кротков собрался снова жениться, разлетелись быстро. Дряхлый был, какая свадьба? Но обедневшая дворянская семья Боткиных восприняла весть иначе. Приехал от них сват, предлагать взглянуть на дочь, Марфу Яковлевну. Деву семнадцати лет и очень пригожую.
— А что, пожалуй, и взгляну! – решил Кротков.
Знакомство его удовлетворило. Хороша была девушка! Сговорились быстро, несмотря на пятидесятилетнюю разницу в возрасте. И пошли под венец. Отдали Боткины дочь старику, к крайнему неудовольствию всей семьи Степана Егоровича. Никто не свадьбу не пришел…
Марфа Яковлевна, молодая хозяйка огромного поместья, была с мужем приветлива и ласкова. Уважала его, заботилась о нем, так что ей он и отписал все свое богатство. А после этого красивая вдовушка перебралась в Москву и поселилась в доме на Басманной улице.
Она жила свою лучшую жизнь, как говорят сейчас. Наряжалась, ходила в гости, ни в чем себе не отказывала. Правда, и на добрые дела деньги тратила. А с годами появились у нее несколько причуд: во-первых, каша! Марфа Яковлевна очень любила ее и велела подавать каждый день, причем несколько сортов сразу.
Во-вторых – звук шарманок. Кроткова терпеть его не могла и велела гнать шарманщиков от своих окон. А потом и вовсе стала платить местному полицмейстеру, чтобы тот тщательно следил: никакого шума возле ее дома.
Прожила она долго, счастливо, но потомства не оставила. Все, что у нее было, завещала внукам своего старого мужа.
0 коммент.:
Отправить комментарий