— Дa мнe плeвaть нa тeбя и нa твoих гocтeй!!! Я нe oбязaнa paди этих нeдoдeлкoв и тeбя бpocaть cвoю paбoту, чтoбы гoтoвить тут вaм вceм, кaк кухapкa, a пoтoм убиpaть зa вaми cвинapник!!!

— Дa мнe плeвaть нa тeбя и нa твoих гocтeй!!! Я нe oбязaнa paди этих нeдoдeлкoв и тeбя бpocaть cвoю paбoту, чтoбы гoтoвить тут вaм вceм, кaк кухapкa, a пoтoм убиpaть зa вaми cвинapник!!!

— Оленька, привет! Не отвлекаю? Слушай, тут такое дело… ко мне сейчас начальник подъедет, Виктор Петрович. И жена с ним. Буквально через полтора часа будут.

Ольга молчала, глядя в одну точку на экране ноутбука, где застыл сложный чертёж трёхмерной модели коттеджа. Синие линии, точные размеры, выверенные пропорции — мир порядка и логики, который сейчас грубо, без спроса, растаптывали сапогами чужой бесцеремонности. В трубке повисла короткая пауза, которую Кирилл, не привыкший к тишине, поспешил заполнить своим жизнерадостным, слегка виноватым баритоном.

— Ты же у меня умница, что-нибудь придумаешь. Только давай без твоих этих… экспериментов. Что-нибудь солидное. Рыбу какую-нибудь запеки, салат интересный. Ну, ты знаешь. Чтобы не стыдно было. Всё, целую, жди!

Короткие гудки. Разговор был окончен, так и не начавшись. Это был не диалог. Это был приказ, завёрнутый в обёртку из уменьшительно-ласкательных имён и фальшивой нежности. Ольга медленно опустила руку с телефоном. Она не вздохнула, не закатила глаза и не выругалась сквозь зубы. Она просто сдвинула курсор и нажала кнопку «Сохранить». Затем с тихим, отчётливым щелчком закрыла крышку ноутбука. Её проект, который нужно было сдать через три дня, мог подождать. Желания начальника её мужа ждать не могли.

Она двигалась по квартире с механической точностью робота. Открыла холодильник, оценила скудные запасы. Яйца, пакет молока, половинка лимона. Несолидно. Она взяла с вешалки сумку и ключи от машины. Магазин — тот, что подороже, с отделом деликатесов. В её голове уже выстраивался список: не замороженная горбуша, а охлаждённый стейк норвежского лосося. Не пекинская капуста, а хрустящий айсберг и горсть руколы. Молодая спаржа, пучок которой стоил как три килограмма картошки. Сыр с голубой плесенью. Бутылка белого сухого вина — того самого, которое они сами себе позволяли только по большим праздникам. Кирилл должен произвести впечатление. А платить за это впечатление, как всегда, будет их общий бюджет и её личное время.

На кухне она работала быстро и сосредоточенно. Её движения были выверенными, экономичными, лишёнными суеты. Нож ритмично стучал по разделочной доске, превращая овощи в идеальные кубики. Шипело масло на раскалённой сковороде. В воздухе смешивались ароматы чеснока, лимонной цедры и свежих трав. Со стороны могло показаться, что это ритуал, исполненный любви и заботы. Но в её действиях не было души. Она не готовила ужин для любимого мужа и его гостей. Она выполняла сложное техническое задание в нереально сжатые сроки. Лосось в пергаменте, салат с креветками и авокадо, чесночные гренки. Идеально. Солидно. Не стыдно.

Когда раздался звонок в дверь, она как раз выкладывала на блюдо последнюю веточку укропа. Кирилл, уже переодетый в свежую рубашку, просиял и полетел открывать.

— Прошу, прошу, Виктор Петрович! Марина, здравствуйте! Располагайтесь, чувствуйте себя как дома! Мы с Олей решили вас немного побаловать.

«Мы с Олей». Эта фраза кольнула её, как всегда. «Мы» — это он придумал и пригласил. «Оля» — это она бросила свою работу, сорвалась в магазин, потратила деньги и полтора часа без остановки провела у плиты.

Вечер прошёл по привычному сценарию. Кирилл блистал. Он шутил, рассказывал забавные истории из офисной жизни, наливал вино и принимал комплименты. Виктор Петрович, солидный мужчина с начинающимся брюшком, с аппетитом уплетал лосося и одобрительно кивал. Его жена Марина, ухоженная блондинка, несколько раз пыталась заговорить с Ольгой.

— Оленька, у вас потрясающая рыба! Это какой-то особенный рецепт?

— Обычный. Просто запечённый с травами, — ровно отвечала Ольга, убирая тарелки из-под салата.

Она была тенью за спиной своего мужа. Идеально функционирующей тенью, которая вовремя подавала блюда, меняла приборы и наполняла бокалы. Она не садилась за стол, ссылаясь на то, что ей «нужно следить за горячим». Она не участвовала в разговоре, лишь изредка улыбаясь в ответ на прямые обращения. Она наблюдала. Наблюдала за тем, как расправляет плечи её муж, присваивая себе её труд. Как он небрежно кладёт ей руку на плечо, представляя её гостям не как личность, а как ещё один атрибут своего успеха — красивую и хозяйственную жену.

Когда за гостями закрылась дверь, Кирилл повернулся к ней, сияя от удовольствия.

— Ну что, а? Видела их лица? Виктор Петрович в восторге! Сказал, у меня жена — просто сокровище! Теперь повышение точно в кармане!

Он подошёл, чтобы обнять её, но остановился. Ольга стояла спиной к нему, глядя на гору грязной посуды в раковине, на остатки еды на столе, на пустые бутылки. Её плечи были неподвижны. В её взгляде, отражавшемся в тёмном кухонном окне, не было ни обиды, ни усталости. Там было что-то другое. Холодное и твёрдое, как сталь. Решение, которое уже начало созревать.

Прошла неделя. Две. Ольга погрузилась в работу с головой. Дедлайн по крупному проекту — загородному комплексу для очень требовательного заказчика — приближался с неотвратимостью ледника. Её комната превратилась в штаб, в эпицентр её персональной вселенной. Пол был устелен распечатками с референсами, на столе громоздились образцы материалов, а два больших монитора светились сложными схемами и трёхмерными визуализациями. Воздух был густым от напряжения и запаха крепкого кофе. Погружение было полным, абсолютным. Она не жила, она функционировала в режиме максимальной производительности, и каждый час был на счету. Дедлайн был назначен на сегодня, на полночь.

Именно в этот день, около шести часов вечера, когда до финальной отправки проекта оставались считанные часы, тишину её рабочего бункера разорвал резкий, чужеродный звонок мобильного телефона. «Муж». Она смотрела на светящийся экран несколько секунд, словно пытаясь силой мысли заставить его замолчать. Наконец, она нажала на кнопку приёма.

— Олюнь, привет-привет! Занята? — голос Кирилла был бодрым, оглушительно беззаботным, и от этого звучал в напряжённой тишине комнаты почти непристойно. — Слушай, тут такое дело… Короче, я тут с нашими поспорил. Ну, с ребятами из отдела. Зашёл у нас разговор, кто как живёт, ну и я ляпнул, что у меня жена — лучшая хозяйка на свете. А они, козлы, не верят, говорят, хвастаюсь. Ну я и предложил им самим убедиться!

Ольга молча водила курсором по экрану, выделяя группу объектов на чертеже. Её пальцы замерли над клавиатурой. Она чувствовала, как внутри неё что-то сжимается в тугой, ледяной комок.

— В общем, я их всех в гости позвал! — радостно выпалил Кирилл, не дождавшись ответа. — Прямо сейчас! Ну, через часик подъедем. Нас немного, человек шесть всего. Ты же у меня волшебница, сваргань что-нибудь по-быстрому! Авторский ужин от моей жены, как я им и обещал! Покажешь этим холостякам, как надо!

Он говорил это с такой гордостью, с таким восторгом от собственной находчивости, будто только что подарил ей кругосветное путешествие, а не подкинул невыполнимую задачу. Он не спрашивал. Он не советовался. Он ставил перед фактом, используя её как козырь в своей мелкой офисной игре, как доказательство собственной состоятельности. В его голосе не было и тени сомнения, что она может быть занята. Её работа, её проекты, её дедлайны — всё это было для него чем-то несерьёзным, каким-то хобби за компьютером, которое можно в любой момент отложить ради действительно важных вещей. Например, ради того, чтобы накормить его коллег.

— Да ладно тебе, ты же у меня волшебница, что-нибудь придумаешь! — повторил он, почувствовав затянувшуюся паузу.

Ольга оторвала взгляд от монитора. Она посмотрела на часы в углу экрана. 18:07. До дедлайна оставалось меньше шести часов. Она посмотрела на гору работы, которую ей предстояло сделать. А потом она произнесла всего одно слово. Голос её был ровный, без единой эмоции. Без злости, без обиды, без мольбы.

— Хорошо.

Она нажала на кнопку отбоя, не дожидаясь ответа. Телефон упал на стопку бумаг. Несколько секунд она сидела неподвижно. А потом её пальцы с новой, удвоенной силой забегали по клавиатуре. Щелчок мыши прозвучал в тишине комнаты громче любого крика. Она вернулась к своему проекту. К миру, где всё подчинялось логике, где каждый миллиметр имел значение, и где никто не мог ворваться и потребовать «сварганить что-нибудь по-быстрому».

Время шло. Солнце опустилось за горизонт, и комната погрузилась в сумерки, прорезанные лишь светом мониторов и настольной лампы. В квартире не пахло едой. Не слышалось звука работающей духовки или шипения масла. В холодильнике, как и утром, стоял одинокий пакет молока. Ольга работала. Она вносила последние правки, проверяла спецификации, готовила файлы к отправке. Весь мир для неё сузился до экрана ноутбука.

И ровно в тот момент, когда она уже собиралась нажать кнопку «Отправить», по квартире разнёсся долгий, настойчивый звонок в дверь. Это была не просто трель. Это был требовательный, нетерпеливый вызов. Мир Кирилла прибыл, чтобы получить обещанное.

Часть 3

Дверной звонок затих, но через несколько секунд в замке послышался скрежет ключа. Дверь распахнулась. Кирилл буквально влетел в прихожую, сияя как начищенный самовар, и театральным жестом распахнул руки, приглашая гостей внутрь.

— Проходите, мужики, не стесняйтесь! Располагайтесь! Сейчас моя хозяюшка нас накормит!

Шесть парней, его коллег, неловко потоптались на коврике, внося в тихую квартиру гул низких голосов и запах улицы. Кирилл, играя роль хлебосольного хозяина, провёл их в гостиную, широким жестом указывая на диван. Он ожидал, что из кухни донесутся божественные ароматы, звуки шипения и скворчания, которые подтвердят его хвастовство. Но в ответ — ничего. Только гудение холодильника и тиканье настенных часов.

Улыбка на лице Кирилла стала немного натянутой. Он заглянул на кухню. Пусто. Идеально чисто. Ни одной грязной кастрюли, ни одной тарелки. Столешницы блестели своей первозданной пустотой. Холодный ужас начал подступать к его горлу.

— Оля! — позвал он, стараясь, чтобы его голос звучал беззаботно и весело. — Милая, мы пришли!

Ответа не было. Гости в гостиной замолчали, почувствовав неладное. Атмосфера из предвкушающей становилась напряжённой. Кирилл, уже не скрывая раздражения, прошёл по коридору и толкнул дверь в её комнату.

Ольга сидела за столом, спиной к нему. Вся её фигура была воплощением предельной концентрации. Она не обернулась. Она даже не вздрогнула. Она просто продолжала водить мышкой по экрану, на котором светились сложные синие линии чертежей.

— Ты что творишь? — прошипел он, прикрыв за собой дверь. Его голос был тихим, змеиным, предназначенным только для неё. — Ты оглохла? Где еда? Гости ждут!

— Я работаю, — ответила она, не отрывая взгляда от монитора. Голос был ровный, почти безжизненный, как у автоответчика. — У меня дедлайн.

Эта фраза, произнесённая с таким ледяным спокойствием, подействовала на него как удар хлыста. Его лицо побагровело.

— Какой к чёрту дедлайн?! — он уже не мог сдерживать громкость. — Ты издеваешься надо мной? Я людей позвал! Я им обещал! Ты меня перед всем отделом позоришь!

Он подошёл ближе, нависая над ней. Он видел только её напряжённую спину и затылок. Это бесило его ещё больше. Она отказывалась признавать его присутствие, его гнев, его унижение.

— А ну встала! Бросила свои картинки рисовать! Это твоя работа бесполезная может подождать! А мой авторитет — нет! Иди и готовь! Живо!

В гостиной воцарилось мёртвое молчание. Каждый его выкрик был отчётливо слышен. Гости сидели на диване, как наэлектризованные, боясь пошевелиться. Они смотрели в пол, на свои ботинки, куда угодно, лишь бы не встретиться взглядами. Вечер перестал быть томным. Они пришли на обещанный пир, а попали на семейную бойню, став её невольными зрителями и причиной.

Ольга не ответила. Она сделала ещё несколько точных движений мышью. Щёлк. Щёлк. Затем её рука легла на клавиатуру и уверенно нажала комбинацию клавиш. Она отправила проект. Работа была закончена.

Она медленно, без единого резкого движения, закрыла крышку ноутбука. Глухой пластиковый хлопок прозвучал в комнате как выстрел. Она повернула кресло и встала. Встала и посмотрела на него. Прямо в глаза. На её лице не было ни страха, ни вины. Только холодная, отстранённая пустота, в глубине которой разгорался тёмный огонь.

Кирилл на секунду опешил от этого взгляда, но тут же принял её движение за капитуляцию. Он криво усмехнулся. Победил. Дожал.

— Вот так-то лучше. Давно бы так, — бросил он с облегчением и презрением.

Она ничего не сказала. Она молча обошла его, как обходят неодушевлённый предмет, мешающий на дороге. И пошла из комнаты. Её шаги по коридору были ровными, твёрдыми, выверенными. Кирилл, уверенный в своей победе, облегчённо выдохнул и направился следом, готовый явиться к гостям и объявить, что «представление скоро начнётся». Он ещё не знал, что представление действительно вот-вот начнётся. Но сценарий к нему писала уже не она, а её ярость. И он будет в нём главной жертвой.

Кирилл вышел из комнаты вслед за Ольгой, нацепив на лицо кривую, извиняющуюся улыбку для гостей.

— Прошу прощения за небольшую заминку, господа! Творческие люди, сами понимаете… Сейчас моя благоверная всё организует! — он подмигнул коллегам, пытаясь разрядить обстановку, но в ответ увидел лишь напряжённые, опущенные в пол взгляды.

Ольга прошла на кухню. Кирилл ожидал услышать звуки открывающегося холодильника, стук ножа, звон посуды — привычную мелодию начала готовки. Но кухня молчала. Тишина была неестественной, густой и угрожающей. Он уже хотел зайти следом, чтобы поторопить её, когда она появилась в дверном проёме.

Она не несла тарелки или приборы. В её правой руке, сжатой до побелевших костяшек, была тяжёлая чугунная сковорода. Она держала её не как кухонную утварь, а как оружие. Лицо её было абсолютно спокойным, почти застывшим, но в глазах плескалось чистое, незамутнённое бешенство. Она обвела ледяным взглядом сначала оцепеневших гостей на диване, а затем перевела его на мужа.

— Да мне плевать на тебя и на твоих гостей!!! Я не обязана ради этих недоделков и тебя бросать свою работу, чтобы готовить тут вам всем, как кухарка, а потом убирать за вами свинарник!!!

Её голос, до этого ровный и тихий, сорвался на крик. Это был не женский визг, а яростный, гортанный рёв. И вместе с последним словом она с невероятной силой швырнула сковороду. Не в него, а рядом с ним. Чугун с оглушительным грохотом врезался в стену, выбив кусок штукатурки и оставив глубокую вмятину. Осколки побелки брызнули во все стороны.

Наступила секунда оглушительной тишины, а потом начался хаос. Гости, до этого парализованные ужасом, словно очнулись. Один из них, самый молодой, вскочил и, спотыкаясь, бросился к выходу. Это послужило сигналом для остальных. Они сбились в кучу в прихожей, торопливо натягивая ботинки, толкаясь и не глядя друг на друга. Унизительный спор о лучшей хозяйке превратился в постыдное бегство с поля боя.

Но Ольга не остановилась. Она развернулась обратно на кухню и с методичной яростью начала своё разрушение. Вслед за сковородой в сторону коридора, где всё ещё застыл Кирилл, полетел половник. Он со звоном ударился о дверной косяк. За ним — тяжёлая деревянная разделочная доска, которая прочертила уродливую царапину на стене. Затем в воздух взвилась открытая пачка крупной соли, и белые кристаллы дождём посыпались на пол. Это была не истерика. Это было методичное, холодное уничтожение всего, что связывало её с ролью кухарки. Она вышвыривала из своей жизни символы своего рабства.

Кирилл, наконец, пришёл в себя. Унижение, которое он испытал перед коллегами, было невыносимым. Этот позор ему не простят. Его карьера, его репутация, всё, что он так ценил, было уничтожено за несколько минут его же собственной женой. Гнев затмил страх.

— Ты что творишь, дрянь?! Успокойся немедленно! — заорал он и бросился к ней, чтобы схватить, остановить этот безумный перформанс.

Она встретила его с яростью дикой кошки. Она царапалась, отбивалась, вырывалась из его рук. Он был сильнее, он пытался прижать её к стене, заломить ей руки, но она не сдавалась. Их борьба была нелепой и страшной. Два человека, ещё недавно делившие одну постель, теперь катались по полу на кухне, посреди рассыпанной соли и разбросанной утвари. Он пытался её усмирить, она — причинить ему боль.

Это продолжалось недолго. Силы оставили её первыми. Она перестала сопротивляться, её тело обмякло, и она просто села на пол, тяжело дыша. Её волосы растрепались, на щеке алела царапина. Но она не плакала. Её глаза были сухими и смотрели в пустоту. Она выгорела дотла.

Кирилл отпустил её и медленно поднялся. Он посмотрел на неё — жалкую, сидящую на полу. Посмотрел на разгромленную кухню. На распахнутую входную дверь, из которой сквозило унижением и одиночеством. Он всё понял. Это конец. Полный и окончательный. Он не сказал ни слова. Ни упрёка, ни проклятия. Молча, как автомат, он развернулся и пошёл в спальню. Открыл шкаф. Снял с вешалки две большие спортивные сумки и начал методично, без суеты, швырять в них свои вещи: рубашки, джинсы, свитера, бельё. Он действовал быстро, словно боялся, что если остановится, то тоже начнёт крушить всё вокруг.

Через десять минут он вышел из спальни с двумя набитыми сумками. Он прошёл через гостиную, не глядя на кухню, где она так и сидела на полу. Не оборачиваясь, он вышел в прихожую, обулся и, не закрывая за собой дверь, ушёл. Ушёл в ночь, оставив её одну посреди руин их брака…