Иcкуccтвeннoe coлнцe

Иcкуccтвeннoe coлнцe

Тень от высокого тополя за окном уже легла на половину двора, когда в доме Бекетовых началось самое страшное за все шестнадцать лет их совместной жизни. Воздух в гостиной, густой от табачного дыма и молчаливого напряжения, казалось, можно было резать ножом. Артем Викторович, человек с руками, исчерченными темными прожилками, и взглядом, привыкшим командовать, зажимал виски, пытаясь заглушить нарастающую боль. Его жена, Лиля, сидела напротив, сжавшись в комок, и безостановочно теребила край своей старой вязаной кофты. Ее мир, такой упорядоченный и чистый, рушился на глазах, а виновница этого апокалипсиса сидела между ними, опустив глаза в пол.

Их дочь. Ариана. Их тихая, замкнутая Ариана, которая пахла детским кремом и книгами, а теперь пахла чужим, тревожным и горьковатым секретом.

Все началось с пустяка. Школьная диспансеризация. Девочка наотрез отказалась проходить гинеколога. Классная руководительница, женщина дотошная и нервная, позвонила Лиле, намекая на «странное и неадекватное поведение». Лиля, уже предчувствуя недоброе, попыталась поговорить с дочерью мягко, за чаем с малиновым вареньем. Но Ариана молчала, уставившись в кружку, а ее пальцы белели от того, как сильно она сжимала ложку.

И тогда она достала его. Аккуратный сложенный листок из частной клиники «Эдем». Не справка, а приговор. Срок беременности — десять недель. Диагноз звучал как насмешка: «Физиологическая маточная беременность».

Артем Викторович, прочитав бумагу, медленно, будто в замедленной съемке, опустился в кресло. Зрачки его сузились до булавочных головок.

— Объясни, — его голос был низким и скрипучим, будто ржавая дверь на ветру. — Кто он?

Ариана лишь мотала головой, не поднимая глаз. Длинные ресницы отбрасывали тень на бледные, почти прозрачные щеки. Казалось, она вот-вот растает, испарится под этим допросом.

— Это было мое решение. Он ни при чем, — прошептала она, и в ее голосе прозвучала сталь, которой Лиля никогда раньше не слышала.

— Прикрываешь подлеца! — Артем Викторович с силой ударил кулаком по подлокотнику, заставив вздрогнуть хрустальную вазочку на столе. Его рука потянулась к пачке «Беломора». — Я его… я его в щепки сломаю! Сгною в тюрьме! Скажешь мне его имя, сейчас же!

— Артем, не надо! Дым… это же вредно! — Лиля инстинктивно выхватила у него пачку, ее голос дрожал. Она уже защищала. Не дочь. Внука. Потомка. Того, кого еще не было, но кто уже перевернул все с ног на голову.

— И как ты, мать, могла не заметить? — он перевел на жену взгляд, полный ярости и бессилия. — У тебя под носом! Ты же всегда твердила, что она вовремя дома, что не шляется!

— Прости, — Лиля опустила глаза. Вина, едкая и жгучая, разливалась по ее жилам. — Я… я не могла и подумать. Она же наша девочка…

— Значит, имени не скажешь? — Артем снова наклонился к дочери, и его тень накрыла ее целиком. — Я узнаю. Узнаю всё. И тогда ему не поздоровится. Клянусь.

— Пап, не надо, — ее просьба прозвучала удивительно спокойно, почти отрешенно.

— Тогда пусть женится! Содержит тебя и твой… — он запнулся, подбирая слово, — приплод!

— Артем! — Лиля аж подпрыгнула на месте. — Это наша дочь! И наш внук, между прочим!

— Я не хочу замуж, — снова покачала головой Ариана. — Во всяком случае, сейчас.

— И правильно, доченька, — залепетала Лиля, с опаской поглядывая на мужа. — Мы с отцом всё возьмем на себя. Оформим как-нибудь… Он будет нам как сыночек. Или дочка! Ты же всегда хотела сестренку, Ариша?

Артем Викторович смотрел на жену, будто видел ее впервые. Его лицо исказила гримаса отвращения.

— Ты с ума сошла, Лиль? Очнись!

— Не надо, мам, — Ариана впервые подняла на мать глаза. Они были огромными, бездонными, цвета грозового неба. — Я не смогу врать ему всю жизнь. Я не смогу смотреть, как он называет вас мамой и папой, а меня… сестрой.

В ее взгляде было что-то такое, что заставило Лилю внутренне сжаться. Что-то непоправимое.

— Ариана, ты сама еще ребенок! — воскликнула она, и слезы наконец хлынули из ее глаз, горячие и горькие. — Школа, институт… Вся жизнь впереди! С ребенком ты ее похоронишь! Нищая работа, вечная усталость, болезни! И ни один нормальный мужчина на тебе не женится!

— И не надо! — Ариана резко отвернулась к окну, к уходящему солнцу.

— Поедешь рожать к тете Свете, в Реутов, — продолжала Лиля, смахивая слезы и пытаясь взять себя в руки. — Она тебя в хороший роддом устроит. Тихо, спокойно. А пока рассчитывай на нас.

Она бросила вызов мужу взглядом, но тот промолчал, уставившись в задымленную пепельницу.

Когда Ариана ушла в магазин за хлебом, тишина взорвалась. Артем обрушил на Лилию шквал обвинений.

— Избаловала! Ведьмаком растила! Вот результат твоей вседозволенности!

— А ты?! — огрызнулась она, отступая к буфету. — Ты ее на руках носил! «Папина принцесса»! Не смей всё на меня сваливать! Будь ты дома чаще, может, ничего бы и не случилось!

— И зачем тебе этот… внук? — он кричал, уже не контролируя себя. — Зачем? Тебе же сорок два! Не справишься! Спина, здоровье!

— Спасибо, что напомнил про возраст! — Лиля вспыхнула, ее унизили в самое больное место. — А другие в мои годы только начинают жить! Я, может, сама еще надеялась… своего родить!

Артем Викторович застыл с открытым ртом. Небрежная папироса повисла на его губе.

— Правда? — просипел он, и его голос неожиданно сдал, стал тише и мягче. — Лилюш… прости. Я не про возраст… Просто… тяжело. А у тебя спина…

— Отстань! — она отвернулась, но услышав знакомое чирканье спички, взорвалась снова: — И не смей курить здесь! На лестницу! Немедленно!

— Слушаюсь! — он неожиданно козырнул ей, и в уголках ее губ, помимо ее воли, дрогнула сдавленная улыбка. Он поймал этот момент и внутренне выдохнул. Она не умела дуться долго. Это было ее главным качеством.

Секрет долго не продержался. Лучшая подруга Арианы, рыжая вертлявая Снежана, не смогла удержать в себе такую атомную бомбу. Через день вся школа, от первоклашек до завуча, шепталась о том, что «Бекетова залетела». Над Арианой и раньше издевались из-за ее замкнутости и легкой полноты, а теперь травля стала тотальной. Ее тыкали пальцами, отпускали похабные шуточки, а некоторые «доброжелатели» даже оставляли в ее шкафчике памперсы и детские пюре. Но самое страшное было то, что никто, абсолютно никто не мог даже предположить, кто отец. Ариана не гуляла с мальчиками, не ходила на свидания. Ее беременность была непорочным зачатием, насмешкой над логикой.

Артем Викторович, сжав зубы, заплатил кому надо, чтобы дочь перевели на домашнее обучение по сфабрикованной справке о «тяжелом нервном истощении».

Тайно от семьи он начал собственное расследование. Он мысленно перебирал всех молодых самцов в районе: соседских хулиганов, старшеклассников, молодых рабочих с завода. Он даже нанял частного детектива, усатого типа в потертом плаще, но тот запросил сумму, за которую можно было купить новый «Москвич». Артем плюнул и пошел другим путем. Он предложил вознаграждение — втрое меньшее, но все равно солидное — тому, кто назовет имя «негодяя».

Начался ад. Его телефон раскалился от звонков. Артему Викторовичу пришлось взять отгулы, чтобы дежурить у аппарата.

Охотники за наградой сваливались на него как вороны на падаль. Они тыкали в каких-то Сереж-алкашей, Витьков-рокеров, соседских студентов. Доказательств не было никаких. Типичный диалог сводился к одному:

— Алё! Это вы за информацию платите? — пищал подростковый голос.

— Возможно, — буравил трубку взглядом Артем.

— Сначала задаток! Половину!

— Всю сумму получишь, только когда я пойму, что ты не врешь.

Обычно на этом звонок обрывался. Но находились и «очевидцы». Один, к примеру, клялся, что лично видел, как Ариана целовалась в подъезде с каким-то темноволосым парнем в косухе. Другой божился, что она тайно встречалась с женатым тренером по плаванию.

— Жаль, фотика не было! — сокрушался один такой свидетель. — Знал бы, сфоткал!

— И когда это было? — Артем заносил имя в блокнот.

— Месяца два назад…

А два месяца назад, согласно справке, Ариана уже была беременна. Артем молча клал трубку и закуривал новую папиросу. Его пепельница была похожа на маленькое кладбище.

В эти дни ему позвонила Ирина.

— Я же просила не звонить сюда, — прошипел он в трубку, зажимая ее ладонью.

— Ты совсем забыл про меня, — капризным тоном протянула она. — Не заходишь, не звонишь…

— Сейчас не до того, — оправдывался он, чувствуя, как по спине бегут мурашки.

— А, ну да. Я слышала. Скоро дедушкой станешь… Артем, я скучаю…

— Артем, кто это? — в дверях кабинета стояла Лиля. Ее лицо было бледным, под глазами — синяки бессонницы.

— Да так… никто, — он положил трубку. Сердце колотилось где-то в горле. — Ты чего такая?

— Я же просила не курить здесь! — она показала на переполненную пепельницу. — Брось ты эту гадость!

— Прости, Лилюш… Нервы… — он потушил окурок.

В этот момент телефон агонизирующе квакнул, извещая о смс. От Ирины.

Лиля вопросительно подняла бровь.

— Это что?

— Александр Иваныч, — соврал он, и сам ужаснулся своей беспомощности. — На рыбалку зовет.

Он украдкой взглянул на экран: «Значит, я для тебя никто?»

— Врешь ты все хуже, Артем, — покачала головой Лиля и вышла, оставив его в облаке стыда и вины.

— Лиля! Лилюшка! — он бросился за ней. — Я никогда не врал тебе! Никогда!

— А врал? — она обернулась, и в ее глазах он увидел не гнев, а бесконечную усталость и боль. — Ох, сердце мое чуяло…

— Нет! Ты… ты единственная женщина в моей жизни! — выпалил он, хватая ее за руки.

— Ах ты, лис рыжий, — беззлобно погрозила она ему. — Смотри у меня…

В понедельник Артем Викторович выехал на работу раньше обычного. Он должен был встретиться с Ириной. Объявить ей, что все кончено. Поднимаясь по лестнице к ее квартире, он мысленно репетировал речь, подбирая слова, которые не звучали бы как подлость.

Он позвонил условным сигналом: два коротких, один длинный. Ему долго не открывали. Он уже хотел уходить, облегченно выдохнув, как дверь все же распахнулась. На пороге стоял огромный, сонный детина в мятых семейных трусах и майке.

— Тебе чего, папаша? — зевнул он.

За его спиной Артем увидел бледное, перекошенное страхом лицо Ирины. Она молитвенно сложила руки.

— Александр Иваныч дома? — выдавил из себя Артем, неожиданно найдясь.

— Нет тут таких, — буркнул детина и захлопнул дверь.

«Слава богу», — подумал Артем, спускаясь вниз. Он чувствовал невероятное облегчение. Эта связь тяготила его с самого начала. Теперь он был свободен.

Возвращаясь с работы, он зашел в самый дорогой магазин в районе и купил Лили те самые французские духи, на которые она заглядывалась уже год. К ним — огромный букет алых роз и бутылку шампанского.

— Что это? — не поняла она, открывая дверь. — У нас что, праздник?

— Так. Захотелось сделать тебе приятно, — прошептал он, целуя ее в щеку.

— Что это? Праздник? — с порога своей комнаты повторила слова матери Ариана.

— И тебе, солнышко, — отец протянул дочери огромную коробку дорогих бельгийских конфет. — Твои любимые, с трюфельной начинкой.

— Спасибо, папка! — ее лицо озарила редкая улыбка.

— Куда ты ей конфеты! — легонько стукнула мужа по плечу букетом Лиля. — Шоколад — сильнейший аллерген! Ей нельзя!

— Я подумал… пока маленький срок, можно…

— Дочка, а что врач говорит? — тут же встрепенулась Лиля. — Когда мне уже можно с ним поговорить? Надо же план составлять!

— Мам, присутствие родителя нужно, только если направляют на аборт, — тихо сказала Ариана.

— Тьфу-тьфу-тьфу, не сглазь! — Лиля тут же поплевала через плечо. — Но конфеты-то тебе можно?

— Можно, — кивнула та.

И тут случилось невероятное. Ариана подошла и обняла их обоих сразу, прижалась к ним, запрятав лицо. Они стояли так, все трое, запутавшиеся в руках, цветах и коробках, давно уже не бывшие такой семьей. Они сели за кухонный стол. Наступило хрупкое, зыбкое перемирие.

— Мы с отцом переедем в твою комнату, — мечтательно говорила Лиля, наливая чай. — Она у нас солнечная. А вам с малышом отдадим нашу спальню! Твой отец ее, конечно, всю прокур… протушил, но сейчас есть такие службы, озонирование всякое. Сделаем евроремонт!

— Я сам всё сделаю, — перебил ее Артем. — Обои новые, потолок натяжной… Дочка, выберешь обои? С мишками или с зайчиками?

— Господи, я так счастлива! — Лиля сцепила пальцы. — Мне ведь снилось, будто я коляску качу… а в ней такой малыш! Крохотулечка! Кстати, доча, тебе когда на УЗИ? Когда нам пол-то скажут?

Ариана медленно жевала конфету. Она смотдела куда-то мимо них, в стену.

— Думаю, не скоро еще.

— Как это — не скоро? — расстроилась Лиля. — Вроде в четыре месяца уже видно должно быть!

— Мам. Пап, — Ариана опустила глаза в свою чашку. Ее голос стал тихим-тихим, едва слышным. — Я должна вам сказать… Вообще-то… я не беременна.

Тишина повисла густая, плотная, звенящая. Лиля замерла с подносом в руках.

— Как не беременна? — прошептала она. Лицо ее побелело. — Что случилось? Ты что, сделала…?

— Ребенка нет, — Ариана не поднимала глаз. — И не было. Я его придумала. Справка из консультации… я ее купила у метро. Поддельная.

Артем Викторович чуть не выронил бутылку шампанского, которую как раз пытался открыть.

— Что?! — его голос сорвался на фальцет.

— А врач? Тот, что справку выписывал? — не сдавалась Лиля, цепляясь за последнюю соломинку.

— Я ни к какому врачу не ходила. Простите.

И тут до Лили наконец дошло. Дошло, почему дочь так отчаянно сопротивлялась, когда она предлагала сходить в консультацию вместе, пройти все обследования. Почему так странно уклонялась от разговоров о анализах.

— Но… зачем? — голос Лили дрогнул. Она все еще не могла поверить, что того, кого она уже мысленно пеленала, баюкала, кому придумывала имена, — не существует. — Зачем ты так с нами? Объясни!

— Я хотела, чтобы вы с папой снова были вместе, — ответила Ариана, и ее голос наконец обрел твердость. — Чтобы вы перестали ссориться. Чтобы папа… чтобы папа вернулся домой.

Лиля смотрела на нее, не понимая.

— Да мы… мы вроде и не ссорились так уж сильно… — медленно проговорила она. — А я тебе книжку уже купила… «Самые красивые имена». Думала, вместе выбирать будем…

— Простите, — голос Арианы дрогнул, и она наконец посмотрела на их растерянные, опустошенные лица. — Я не знала, что он вам так нужен… Если хотите, я…

— Нет! — громко, почти по-командирски, прозвучал голос Артема. — Всему свое время! С завтрашнего дня — в школу! Я позвоню вашей классной!

— Но…

— Никаких «но»!

Ариана, понурив голову, вышла из кухни.

Лиля молча смотрела ей вслед.

— А я-то дура, — вдруг тихо сказала она. — Видела же, что она похудела… а должна бы вес набирать…

Артем подошел к ней, хотел обнять, но она отстранилась.

— Не грусти. Внуки у нас еще будут. Обязательно.

— А что она имела в виду, Артем? — Лиля подняла на него глаза. В них не было слез. Был холодный, пронзительный вопрос. — «Чтобы папа вернулся домой»? Что это значит? Что я должна знать?

Артем Викторович тяжело опустился на стул. Пришло время.

— Я давно хотел тебе сказать… — он закашлялся. — Боялся, что не простишь. Однажды… наша дочь увидела меня. С другой женщиной. Я обещал ей, что порву. И… не сдержал слова.

Лиля сидела неподвижно, окаменев. Казалось, она даже не дышала.

— Уходи, Артем, — наконец выдавила она сдавленным, чужим голосом. — Я не хочу тебя видеть.

— Я не уйду.

— Тогда я соберу вещи и уйду сама, — она поднялась, но он встал перед ней, преградив путь.

— Ты видела, на что она пошла! Ты поняла, ради чего это было? Пойми, я не могу уйти. Кто знает, что придет ей в голову в следующий раз! Я порвал с той женщиной. Окончательно. Ради тебя. Ради нее. Прости меня.

Лилия молча вышла из кухни.

Артем надеялся, что она, как всегда, быстро отойдет. Но на этот раз все было иначе. Она не разговаривала с ним три дня. Он пытался шутить, подкалывать — она молча уходила в другую комнату. На четвертый день он, уже отчаявшись, рассказал какой-то дурацкий анекдот про портного, и она слабо улыбнулась. Этого было достаточно.

Вдохновленный крошечной победой, Артем Викторович затеял грандиозный спектакль. Он позвонил своим старым приятелям, которые в молодости гремели на всю округу в ВИА «Самоцветы», и уговорил их приехать.

Ровно в девять вечера тихий двор огласили звуки гитар и надтреснутый, но полный искреннего чувства баритон Артема:

Я здесь, Инезилья, Я здесь под окном.

Объята Севилья И мраком и сном…

На балконах одна за другой стали появляться головы соседей. Прохожие останавливались, улыбаясь.

Исполнен отвагой, окутан плащом… — выводил Артем, но на высокой ноте его голос предательски сломался, и он закашлялся.

Один из музыкантов тут же подхватил, спасая положение:

С гита-а-арой и шпагой, и я здесь под окно-о-ом!

Люди на балконах захлопали. А Лиля так и не появлялась.

— Инезилья, твoю мaть, выходи! — проревел кто-то из подвыпивших зрителей. — Человек старается! У, стерва!

Вернувшись домой, Артем был уничтож. Он испробовал все. Он решил, что проиграл. Ночью, когда Лиля уже легла спать, он зашел в спальню. В комнате было темно.

— Лиля, — сказал он в темноту. — Наверное, я слишком тебя обидел. Ты права. Ты заслуживаешь лучшего. Завтра я уйду.

В тишине послышалось едкое шуршание одеяла.

— Иди ложись, певун, — хихикнула она сквозь сон.

Сон Лили оказался вещим. Меньше чем через год она и правда катила по аллеям парка изящную коляску. Но не с внуком, а с их второй, поздней и безумно желанной дочкой. Все были счастливы. Но счастливее всех была Ариана, которая с первого взгляда беззаветно полюбила сестренку и сама выбрала для нее имя — Богдана. «Богом данная», — говорила она, качая малышку на руках. И Артем с Лилей молча соглашались. Потому что иногда самое настоящее чудо рождается из самой искусственной, самой отчаянной лжи. Как искусственное солнце, которое зажигают в пасмурный день, чтобы прогнать тучи.