— Мaмa, Нaтaшa тeбe нaвpeдuть хoчeт, — cкaзaл Мapuu Ceмeнoвнe пoкoйный cын, — нuчeгo нe eшь u нe пeй uз ee pук!

— Мaмa, Нaтaшa тeбe нaвpeдuть хoчeт, — cкaзaл Мapuu Ceмeнoвнe пoкoйный cын, — нuчeгo нe eшь u нe пeй uз ee pук!

— Мама, Наташа тебе навредить хочет, — сказал Марии Семеновне покойный сын, — ничего не ешь и не пей из ее рук. Дом ей наш нужен, мама. Извести Наталья тебя хочет. Выгони ее, мама. Выгони скорее…

***

Накануне Мария Семеновна во сне увидела своего покойного сына. Григорий подошел к ней, взял за руку и сказал, что очень скучает по ней.

— Мама, — тихо сказал Григорий, — я знаю, что ты тоже скучаешь по мне. Помни, что я всегда рядом. Я буду оберегать тебя, даже если ты меня не видишь.

Мария Семеновна отстранилась, чтобы посмотреть сыну в глаза. В его взгляде было столько нежности и заботы, что она не смогла сдержать слез.

— Я так скучаю по тебе, сыночек, — прошептала она, вытирая слезы, — я не могу поверить, что тебя больше нет рядом.

— Ты приходи ко мне, мам. Почаще. Мне так хорошо, когда ты приходишь…

Мария Семеновна кивнула, чувствуя, как внутри разливается тепло. Она обняла сына снова, стараясь запомнить этот момент. Григорий улыбнулся и погладил ее по щеке.

— Я люблю тебя, мама, — сказал он, исчезая в свете, — и всегда буду любить.

Мария Семеновна проснулась с улыбкой на лице. В душе поселилась надежда, что ее сын действительно присматривает за ней. Утром пенсионерка засобиралась на кладбище — она спешила исполнить просьбу сына.

Поежившись от внезапно налетевшего прохладного ветерка, Мария Семеновна застегнула пальто и нехотя поднялась с низенькой лавочки. Глядя на стоявший перед ней деревянный крест, к которому была прикручена фотография ее сына, Мария Семеновна еле слышно прошептала:

— Пойду я, сыночек... Как-нибудь еще загляну...

Она двинулась вперед, обходя тесно расположенные могилы, и уже через несколько минут оказалась у выхода с кладбища. Обернувшись напоследок и торопливо перекрестившись на ворота, Мария Семеновна зашагала дальше по пыльной улице к своему дому. Вот уже который раз за последние три месяца она вновь и вновь повторяла этот маршрут, с тех самых пор, как ее сын скоропостижно ушел из жизни.

Григорию было всего тридцать: несколько последних лет он прожил в городе вместе со своей женой Натальей, которую Мария Семеновна откровенно недолюбливала и всерьез считала, что именно из-за нее Григорий ушел на тот свет раньше времени. На это у нее имелись основания: Григорий часто ссорился с женой потому, что та нигде не работала и совсем не следила за домом. Из-за этих постоянных скандалов у Григория развился рак желудка. Две операции, которые он перенес, ничем ему не помогли, и он быстро угас без должного ухода. По его словам, Наталья даже не готовила ему рекомендованную врачом еду, и Григорию до последнего дня приходилось варить себе самому. Все это усугубило неприязнь Марии Семеновны к невестке, и после смерти сына эта неприязнь переросла в настоящую ненависть.

На похоронах Григория Мария Семеновна даже не удостоила Наталью взглядом и стояла в стороне от нее, рядом с коллегами и друзьями сына. Наталья, тоже не питавшая к свекрови теплых чувств, постоянно насмехалась на ней и разводила сплетни. С тех пор они больше не виделись.

Как-то до Марии Семеновны дошли слухи, что Наталья нашла себе нового ухажера и уехала в Москву. Правда ли это была или же ложь, Мария Семеновна проверять не стала и вскоре благополучно забыла о существовании невестки.

***

Подходя к дому, Мария Семеновна заметила сидевшего возле ее ворот соседа, Павла Егоровича. Тот сидел, привалившись спиной к палисаднику и читал газету. Не заметив приближения Марии Семеновны, Павел Егорович вздрогнул, когда его газета вдруг взмыла вверх и оказалась в руках соседки. Так как старик был слегка глуховат, Мария Семеновна наклонилась к нему и крикнула:

— Ты чего тут делаешь, Егорыч?

Павел Егорович поднялся, размял одеревеневшие ноги и махнул рукой куда-то в сторону.

— Тебя дожидаюсь, — тоже повысив голос ответил он, — хотел предупредить, что у тебя гостья была. Вот только сейчас куда-то ушла. Молодая такая девушка, Натальей представилась.

Мария Семеновна переменилась в лице, поняв о ком идет речь. Схватив соседа за рукав, она потащила его за собой, на ходу отыскивая в кармане ключ от ворот. Когда они с Павлом Егоровичем оказались дома, Мария Семеновна деловито поставила на плиту чайник и кивком и велела соседу присесть.

— Так когда, говоришь, была эта Наталья? — спросила она после долгого молчания, — не сказала, чего ей тут понадобилось?

Павел Егорович покачал седой головой и развел руками.

— Не знаю, — ответил он, — полчаса в твои ворота барабанила, пока я не вышел и не сказал ей, что тебя нет дома. Сказала, что срочно хочет тебя увидеть. Немного посидела со мной, а потом убежала куда-то, может, в магазин.

Павел Егорович потоптался немного, потом натянул свою потертую ушанку, в которой ходил и зимой, и летом и потопал к двери.

— Пойду я, Семеновна, — пробормотал он, будто извиняясь, — я там кашу не доварил. Может, загляну потом

Когда он ушел, Мария Семеновна сняла с плиты закипевший чайник, налила молока проголодавшемуся коту Барсику и села у окна, раздумывая о том, что понадобилось здесь ее невестке. Но не успело пройти и десяти минут, как вдруг в ворота кто-то нетерпеливо постучал и Мария Семеновна, подойдя к окну, заметила стоявшую на улице Наталью. Со вздохом накинув на плечи пальто, Мария Семеновна вышла во двор и отперла ворота.

— Чего надо? — недружелюбным тоном спросила она.

Наталья поправила выбившиеся из-под черного платка волосы и виновато улыбнулась, напустив на себя скорбный вид.

— У меня тут... несчастье произошло, — прощебетала она, указав рукой на стоявшие на земле чемодан и большую клетчатую сумку, — пожар вчера был. Вот все, что осталось. Не пустите перекантоваться хотя бы недельку?

Мария Семеновна снова недовольно покосилась на невестку и поморщилась, потом неожиданно для себя махнула рукой, приглашая Наталью войти.

— Перекантоваться... — буркнула она, поднимаясь по ступенькам в сени, — что тебе, больше некуда податься что ли? В такую даль ехала...

Наталья вдруг остановилась и надулась.

— Не хотите пускать, так и скажите, — выпалила она, отвернувшись, — пойду в другое место, раз здесь не рады. Я-то думала, мы родня, а мы... Да ну вас!

Она схватила свой багаж и зашагала обратно, но Мария Семеновна поймала ее за руку и удержала.

— Ладно, ладно, не сердись, — улыбнулась она, — живи сколько нужно, мне не жалко. Пойдем, чаем тебя напою.

Услышав это, Наталья просияла и принялась горячо благодарить свекровь за помощь в столь трудную минуту, потом вбежала в дом и стала дожидаться, пока Мария Семеновна разогреет ужин. Когда стол был накрыт, Наталья с жадностью набросилась на свою порцию супа и не успокоилась до тех пор, пока тарелка не опустела.

— Может расскажешь о пожаре? — спросила после ужина Мария Семеновна, — как так все вышло?

Наталья покраснела, будто вовсе не ожидала этого вопроса и закрыла лицо ладонями.

— Ну, я проснулась ночью от запаха дыма: смотрю — горят занавески, потом огонь перекинулся на обои и мебель... — произнесла она дрожащим голосом, — я похватала, все что попалось на глаза, и выбежала из квартиры. Потом потеряла сознание от угара и меня увезли в больницу на скорой. Не знаю, почему так все получилось: спецы говорят, что это из-за старой проводки, наверное, где-нибудь замкнуло...

Мария Семеновна ухмыльнулась и посмотрела на невестку с подозрением.

— Странно, Гришка ведь совсем недавно менял в доме проводку, еще двух лет не прошло. Он еще у меня тогда денег занимал, сказал, что на светильники не хватает.

Наталья побагровела и фыркнула так громко, что сидевший рядом Барсик подпрыгнул и забился под стол.

— Понятия не имею, может он не качественно проложил проводку, — вспылила она, размахивая руками, — может, напряжение скакнуло или соседи тайком подключились. Если не верите мне — поезжайте в город и сами во всем разбирайтесь!

Мария Семеновна строго посмотрела на нее, призывая к тишине и спокойствию.

— Ладно, не серчай, это я так, ворчу по-стариковски, — сказала она спокойно, — всякое может быть. Я тебя ни в чем не обвиняю. Давай-ка лучше ложиться спать, поздно уже.

Мария Семеновна отвела Наталью в заднюю комнату, где застелила для нее старую кровать, и, когда невестка улеглась в постель, вернулась домой и села у окна. Она долго сидела, слушая как где-то далеко в березовой роще насвистывает соловей и думала о том, что делать дальше. Так ничего и не придумав, Мария Семеновна отправилась в свою спальню и забылась тяжелым сном.

***

Утром следующего дня, оставив Наталью хозяйничать в доме и небольшом огородике, Мария Семеновна отправилась туда, куда неизменно ездила раз в две недели — в расположенный неподалеку от поселка приют для сирот. Там ее ждала девятилетняя Варя, черноволосая девчушка с необычайно грустными зелеными глазами, внучка скончавшейся от рака подруги Марии Семеновны Ольги.

Накупив в магазине разных сладостей, Мария Семеновна села на автобус и через полчаса уже была на месте. Едва она вошла в приют, как Варя, уже поджидавшая ее у входа, бросилась к ней и обняла так крепко, что Мария Семеновна не сразу смогла высвободиться из ее объятий. Отведя девочку в сторонку, она вручила ей пакет с гостинцами и усадила Варю на колени.

— Вовка и Мишка меня обижают, — пожаловалась та, жадно впиваясь зубами в шоколадку, — вчера они спрятали мой портфель и воспитательница меня наругала. Мне тут так плохо! Я хочу домой...

Мария Семеновна провела рукой по пышным волосам Вари и печально улыбнулась.

— Я знаю, — тихо сказала она, — потерпи еще немного. Может быть, у меня получится забрать тебя отсюда. А пока... Пока ты должна быть сильной, как твоя бабуля.

Варя облизнула испачканные шоколадом пальцы и высоко задрала курносый носик.

— Вы правда заберете меня? — горячо прошептала она, дыша прямо в лицо Марии Семеновне, — и я буду жить у вас?

Мария Семеновна, чтобы не слишком обнадеживать наивную девчушку, молча кивнула и ущипнула ее за щеку. Посидев немного, она взглянула на часы и поставила Варю на пол.

— Мне пора, Варюша, — улыбнулась Мария Семеновна, поправляя девочке воротник кофты, — скоро я снова приеду. Тебе привести что-нибудь особенного? Может, куклу там или книжку какую-нибудь?

Варя на минутку задумалась и энергично затрясла головой.

— Нет, у меня все есть, — ответила она, опустив глаза, — просто приезжайте, я вас буду ждать...

Мария Семеновна смахнула слезинки с глаз, попрощалась с Варей и быстрым шагом направилась к выходу. Будь ее воля, она бы давно забрала бедняжку отсюда, но так как она была уже пожилой и жила одна, комиссия никак не соглашалась передать ей опеку над Варей. Каждый раз, когда Мария Семеновна приезжала в приют и лгала Варе о том, что скоро заберет ее домой, она чувствовала себя такой виноватой. Но не ездить и не лгать она тоже не могла: девочке была необходима надежда и ее присутствие, а это было превыше даже самых невыносимых душевных мук.

***

Вернувшись домой, Мария Семеновна застала Наталью во дворе, где та развешивала только что выстиранное белье. Попросив невестку присесть, Мария Семеновна вкратце рассказала ей о Варе и попросила помочь забрать ее из приюта.

— Может, мы оформим опеку на тебя? — осторожно предложила Мария Семеновна, с надеждой поглядывая на Наталью, — ты бы могла остаться у меня, и мы жили бы вместе, дом у меня большой. К тому же, за Варю бы нам платили деньги и неплохие...

Выслушав доводы свекрови, Наталья как-то странно посмотрела на нее и скривила губы в ядовитой усмешке.

— Ну уж нет, — покачала она головой, — своих детей Бог не дал, так чужих я и подавно не возьму. На кой черт мне этот безродка? И к тому же, как воспитывать ребенка без мужика?

Мария Семеновна, совершенно отчаявшись и обессилев, дрожащими рукам теребила свой старый берет.

— Ну, мужик — дело наживное, мало ли их тут в поселке... — слабо парировала она, — да и заботы о Варе я на себя возьму, тебя они не затронут. Она только по документам на тебе числиться будет, понимаешь? Я бы тебя у себя прописала...

Услышав последнее слово, Наталья сверкнула глазами и жадно взглянула на дом. Оценив его беглым взглядом, она подскочила и вернулась к лежавшему в тазике белью.

— Не знаю, мне надо подумать, — сообщила она, не глядя на свекровь, — это дело с кондачка не решить.

— Ты уж подумай, обстоятельно подумай, — напоследок попросила Мария Семеновна, тоже поднимаясь с места, — Варе в приюте очень худо, там день за два идет. Помни об этом.

Она быстрым шагом направилась домой, оставив Наталью наедине с сырыми простынями и наволочками.

***

Шло время, а Наталья по-прежнему жила в доме свекрови и не планировала никуда съезжать. Со временем натура взяла в ней верх и все напускное трудолюбие испарилось, как утренний туман. Наталья целыми днями то лежала на диване, уставившись в телевизор или полируя свои ногти, либо же уходила неизвестно куда и возвращалась только под вечер, изрядно выпившей и повеселевшей. О просьбе Марии Семеновны удочерить Варю она и не вспоминала: Наталью уже не прельщала перспектива получить прописку в доме свекрови, и она, вовсе не чувствуя ни сострадания к сироте, ни к Марии Семеновне, продолжала праздно проводить время за чужой счет. Когда же, в конце концов, Марии Семеновне осточертели выходки невестки, она буквально приперла ее к стене и поставила жесткий ультиматум.

— Или ты начинаешь искать работу или катись отсюда к чертовой матери, — прошипела Мария Семеновна, испепеляя взглядом обескураженную ее натиском Наталью, — сидишь у меня на шее уже третий месяц! За это время могла бы давно заняться делом, а не шарахаться по деревне или валяться перед телевизором.

Наталья, гордо вскинув голову, уселась в кресло и закинула ногу на ногу.

— И где я в этом колхозе найду работу? — процедила она, пренебрежительно взглянув на свекровь, — что мне, в уборщицы идти, что ли?

Лицо Марии Семеновны исказила гримаса негодования, и она сильно топнула ногой, так что заскрипели половицы.

— Ой, вы поглядите на нее, какая цаца, — воскликнула она, усмехнувшись, — в уборщицы ей, видите ли, стыдно податься. Да я, к твоему сведению, всю жизнь в больнице санитаркой проработала и ничего. И ты привыкнешь, ничего с тобой не сделается.

Наталья пренебрежительно фыркнула и закусила нижнюю губу.

— Ну ладно, — буркнула она, отвернувшись к окну, — мы еще посмотрим, кто из нас цаца.

Ей повезло, что Мария Семеновна не расслышала ее последнюю реплику, иначе Наталье бы сильно не поздоровилось. Сорвавшись с места, она быстро скрылась за дверью, а Мария Семеновна еще долго сидела в темноте, перебирая в голове все возможные рычаги, которыми она могла бы повлиять на нерадивую невестку.

В конечном итоге все усилия, которые Мария Семеновна прилагала к исправлению Натальи, прошли даром. Невестка не хотела ничего слышать о работе, об обязанностях по дому и прочем, к чему ее призывала свекровь. Более того, вскоре она начала откровенно хамить ей и вести себя так, будто была хозяйкой в доме. На нее не действовали даже упреки приходившего в гости к Марии Семеновне Павла Егоровича: старик тоже был не в восторге от родственницы соседки и часто укорял ее за неподобающее поведение.

— Не ваше дело, — зло отвечала Наталья, когда Павел Егорович пытался ее образумить. — идите к себе и там командуйте. А тут нечего! Мы сами разберемся.

Но настойчивый старик, несмотря на это, снова и снова призывал Наталью к порядку, не обращая внимания на ее выпады. А однажды, придя в очередной раз в гости к Марии Семеновне и не застав дома ее невестки, и вовсе предложил соседке выгнать из дома ее наглую нахлебницу.

— Вышвырни ее манатки на дорогу и дело с концом, — усмехнулся он, заметив необычно усталый вид Марии Семеновны, — на кой черт ты ее тут держишь? Я бы давно ее отходил ремнем и вытолкал взашей. Это же сущая мегера, а не человек.

Мария Семеновна замахала на него руками и поморщилась.

— Не хорошо как-то, — смущенно пробормотала она, — родственница все-таки. Беда у нее случилась, пожар. Да и податься ей некуда, родителей ведь у нее давно нет. Мать-то ее померла, когда она только-только за моего Гришку вышла, а отца вроде как уже давным-давно не стало. Да и я все надеюсь, что она образумится...

Павел Егорович хмыкнул, но тут же посерьезнел и внимательно посмотрел на Марию Семеновну.

— Я тут намедни встретил твою Наталью в хозмаге, — вдруг вспомнил он, яростно потирая редкую бороду, — я там лопату себе выбирал и так кое-чего по мелочи. Так вот, значит, выбираю я лопату и вдруг слышу, как твоя Наталья у продавщицы крысиный яд спрашивает. Я повернулся и вижу, что продавщица ей пузырек с жидким ядом сует. Наталья воровато так обернулась, да и сунула его в сумку. Ты, случаем, не знаешь, на кой ей пес яд-то понадобился?

У Марии Семеновны похолодело внутри, и она машинально передернула плечами.

— Не знаю, — выдохнула она, — я ее об этом не просила. Да и крыс у меня уже давным-давно нету. Барсик всех передушил. Странно это как-то. А ты не ошибся ли часом?

Павел Егорович повел косматыми бровями и покачал головой

— Да не, какая уж тут ошибка, — отмахнулся он, — я сам такой же пузырек незадолго до того покупал, чтобы крыс в подполе потравить. Сильный яд, за сутки пять крыс издохли. Ты смотри, кабы чего твоя Наталья не учудила… Вот ведь я чего боюсь. Ты, ежели она тебя чем потчевать будет, ничего не ешь и не пей поперед ее. Всякое ведь может быть. Эх, Мария, пригрела ты змею на своей шее...

Павел Егорович поднялся, допил свой давно остывший чай и, захватив с собой кусочек яблочного пирога, направился к двери. После его ухода Мария Семеновна накапала себе сердечных каплей: от услышанной новости о странной покупке невестки сердце ее прыгало вверх и вниз, как огромная лягушка. Немного успокоившись, Мария Семеновна решила не торопить события и ждать дальнейшего развития событий.

***

Марии Семеновне снова приснился — сын Гриша стоял у двери и смотрел на нее с тревогой.

— Мама, — тихо сказал он, — не бери ничего из рук Натальи

— Почему, сынок? — спросила Мария Семеновна, чувствуя, как сердце сжалось от беспокойства.

— Она... она не та, за кого себя выдает, — ответил Гриша, его голос дрожал, — будь осторожна.

Мария Семеновна проснулась в холодном поту, сердце бешено колотилось. Она знала, что это был не просто сон. Она всегда доверяла интуиции, а сейчас она кричала: «Опасность!»

Уже на следующий день, когда Мария Семеновна вернулась из приюта, Наталья предложила ей выпить чаю, который приготовила заранее. Дождавшись, когда свекровь усядется за стол, Наталья налила ей полную чашку и бросила в нее несколько кусочков сахара.

— И что это на тебя сегодня нашло, — усмехнулась Мария Семеновна, помешивая горячий напиток, — прямо не узнаю тебя...

Наталья довольно улыбнулась и вдохнула исходивший от чая ароматный пар.

— Да так, решила вам приятное сделать, — быстро ответила она без какой-либо искренности в голосе, — мы тут последнее время все ссоримся и ссоримся: не по-людски это, не по-родственному. Надо бы к какому-то компромиссу прийти. Я тут подумала и решила съездить с вами к этой Варе. Действительно, чего держать ребенка в казенном доме? Оформим все бумажки, да и заберем ее к нам. Скоро осень, соберем девчонку в школу, сделаем и ей, и нам приятное.

Мария Семеновна, сделав вид что рада слышать такое из уст Натальи, блаженно зажмурила глаза и откинулась на спинку стула. Но тут же, будто услышав какой-то доносившийся из огорода звук, припала к окну и вскрикнула.

— Господи, Барсика какая-то псина дерет! — закричала она, стуча ладонью по стеклу, — загрызет ведь! Чего сидишь, Наталья? Беги, выгони ее!

Наталья, сорвавшись с места, схватила стоявшую у печки кочергу и бросилась к двери, а Мария Семеновна в это время быстро поменяла чашки местами и стала ожидать возвращения невестки. Набегавшись по огороду и не найдя ни Барсика, ни собаки, Наталья вернулась в дом и швырнула кочергу на пол.

— Нету там никого, — буркнула она, сделав изрядный глоток из своей чашки, — почудилось вам!

Допив чай, она поднялась и снова хотела выйти из дома, но у самой двери вдруг упала и схватилась за голову.

— Жжет! — закричала Наталья, катаясь по полу, — больно-то как! Боже мой! Умираю!

Лицо ее посерело, глаза выкатились из орбит, а голос стал низким и хриплым.

— Врача, — вскрикнула Наталья, страшно глядя на свекровь, — прошу, вызовите скорую!

Мария Семеновна, приблизившись к ней, схватила ее за плечи и сильно встряхнула.

— Отравить меня хотела? — воскликнула она, не обращая внимания на жалобы невестки. — отвечай! Хотела меня отравить?

Наталья тряхнула головой и обмякла.

— Хотела, — прохрипела она, теряя сознание, — хотела!

Мария Семеновна опустила ее на пол, потом быстро подошла к телефону и вызвала «скорую».

— Действительно, пригрела змею на своей шее, — пробормотала она, положив трубку, — вот ведь как бывает...

***

Через час, когда медики забрали Наталью, Мария Семеновна рассказала обо всем случившимся приехавшим к ней полицейским и позвала в свидетели Павла Егоровича. Сосед подтвердил, что Наталья покупала яд и полицейские, закончив свой короткий допрос, уехали восвояси, так и не предъявив Марии Семеновне никаких обвинений.

— Спасибо, что спас мне жизнь, — улыбнулась та, когда они с соседом остались наедине. — я-то бы это чаепитие точно не пережила, с моим-то больным сердцем. А Наталья... Ну, она молодая, выкарабкается. Только вот на порог я ее больше не пущу.

— И правильно, — поддержал ее Павел Егорович, — я тебе давно говорил, чтобы ты вытурила эту нахлебницу.

Мария Семеновна виновато потупилась и стала накрывать на стол, а сосед тем временем раскурил свою старую трубку, и кухня наполнилась сизым ароматным дымом.

— Я тут вот чего подумал, — неуверенно сказал Павел Егорович, выпуская изо рта кольца, — ты одна сколько лет живешь, я один живу... Может, нам вместе, это самое...

Он замешкался и посмотрел на соседку, в надежде что она поймет то, что он хотел сказать.

— Ты что же это, сойтись нам предлагаешь? — усмехнулась Мария Семеновна, — это на старости-то лет?

Павел Егорович едва не выронил изо рта трубку и смущенно покраснел.

— А что, идея хорошая, — вдруг засмеялась Мария Семеновна, — только вот жалко, что мы раньше до нее не додумались. Так бы уже давно Варю забрали.

Павел Егорович облегченно выдохнул, выбил пепел из трубки в чайное блюдце и поднял вверх чашку с чаем.

— Ну, за нашу совместную жизнь, — крикнул он, обращаясь к Марии Семеновне.

— За нас, — ответила та со смехом.

***

Через пару месяцев после всего, что случилось с Марией Семеновной, ей наконец-то улыбнулась удача: комиссия позволила ей взять опеку над Варей. Неизвестно, кто больше радовался этому решению — девочка или старушка, но обе они были так счастливы, что всю дорогу смотрели друг на друга и улыбались. Наталья больше не появлялась. Мария Семеновна знала, что та жива, но встречаться с невесткой ей не хотелось. Господь ей судья.