— Если твоя мама хозяйка в этом доме, я ухожу! — жена сделала неожиданное заявление
Воскресное утро началось для Анны совсем не так, как она планировала. Войдя на кухню, она замерла на пороге, не веря своим глазам. Её любимый сервиз, который они с Игорем купили в первый год супружеской жизни, исчез со своего привычного места. Вместо знакомых чашек с нежным цветочным узором на полках красовались какие-то незнакомые банки с соленьями и вареньем.
Анна моргнула несколько раз, пытаясь прийти в себя. В горле появился неприятный ком, а руки начали подрагивать. Она медленно обвела взглядом кухню, отмечая, как много здесь изменилось за одно утро. Новые занавески с безвкусным деревенским рисунком, незнакомые кастрюли на плите, даже полотенца – и те были чужими.
– Где... где моя посуда? – голос Анны дрогнул, когда она увидела свекровь, деловито расставляющую тарелки в серванте.
Людмила Петровна обернулась с той особенной улыбкой, от которой у Анны всегда холодело внутри – словно мёд, под которым прячется металл.
– А, Анечка! Доброе утро, – пропела свекровь, поправляя идеально уложенную причёску. – Я тут немного порядок навела. Убрала твой сервиз в дальний шкаф – он же парадный, верно? Незачем его каждый день использовать. А эти кастрюли я тебе купила – новенькие, хорошие. Твои-то совсем никуда не годятся, все дно в царапинах.
Анна перевела взгляд на мужа. Игорь сидел за столом, спокойно попивая чай из незнакомой чашки, и, казалось, вообще не замечал произошедших перемен. Его безмятежное лицо, утренняя газета в руках – всё это выглядело до боли обычно, будто ничего не случилось.
– Игорь, – тихо позвала Анна, надеясь хоть на какую-то поддержку.
– М? – он поднял глаза от газеты. – Что такое? Мама права, кстати. Те кастрюли давно пора было заменить.
Анна прикусила губу. Внутри всё кипело, хотелось кричать, но она сдержалась. Сделала глубокий вдох, досчитала до пяти. Вспомнила, как психолог учил справляться с внезапными приступами гнева.
– Я... я просто хотела бы, чтобы со мной советовались, прежде чем что-то менять в моей кухне, – как можно спокойнее произнесла она.
– В твоей кухне? – свекровь звонко рассмеялась. – Анечка, ну что ты как маленькая! Это наш общий дом. Я же как лучше хочу. Вон, Игорёк доволен, правда, сынок?
Игорь согласно хмыкнул, не отрываясь от газеты. Анна почувствовала, как к горлу подступает тошнота. Она развернулась и вышла из кухни, стараясь держать спину прямо. Только в ванной, включив воду на полную мощность, она позволила себе тихо заплакать.
Это было только начало.
После работы сил не было совсем. В последнее время Анна старалась задерживаться подольше – дома её уже ничего не радовало. Но сегодня к пяти пришлось уйти – жуткая головная боль. Мечтала только об одном: принять горячий душ и рухнуть в кровать.
Открыла дверь своим ключом, тихонько проскользнула в прихожую. В доме пахло пирогами – свекровь опять что-то пекла. Анна на цыпочках поднялась по лестнице, толкнула дверь спальни...
И застыла на пороге.
– Что за... – она даже не сразу поняла, что не так.
А потом накрыло. Кровать стояла у другой стены. Её любимое сиреневое покрывало исчезло – вместо него какая-то бабушкина подстилка с рюшами. А шторы... Господи, куда делись их шторы?!
– Анечка! – из-за спины вынырнула Людмила Петровна. – А я думаю, когда ты уже придёшь! Ну как тебе? Правда, красиво?
Анна молча смотрела на тяжелые бордовые шторы с кистями. Такие были у её бабушки. В 1980-м году.
– Где... где наши шторы? – еле выдавила она.
– Ой, эти тряпочки? – свекровь махнула рукой. – Я их убрала. Разве ж это шторы? То ли дело эти – бархат настоящий! У нас с покойным Витенькой точно такие были. Посмотри, как солидно!
Анна сглотнула ком в горле. В глазах защипало.
– А покрывало?
– В кладовке. Ну что это за цвет такой – сиреневый? Как у девочки-подростка. Теперь другое дело – настоящая спальня!
Анна вылетела из комнаты. Ноги сами понесли вниз, в гостиную. Игорь сидел там, уткнувшись в телефон.
– Ты видел? – она остановилась перед ним. – Видел, что она устроила?
– А? – он поднял глаза. – А, спальню? Ну да, мама днём всё переделала. Классно же!
– Классно?! – у Анны задрожали губы. – Она выкинула наши шторы! Убрала покрывало, которое ты мне на годовщину подарил! Переставила всю мебель!
– Ну-у-у... – Игорь поморщился. – Начинается... Слушай, а что такого-то? Мама права – какие-то у нас шторы были несерьёзные. Теперь хоть как у людей.
– У каких людей, Игорь? У твоей мамы так было в семьдесят пятом году! Это наш дом! НАШ! Почему она тут всем командует?
– Да ничем она не командует, – он раздражённо отбросил телефон. – Просто помогает. У неё опыт, между прочим. А ты вечно недовольна. Вечно тебе что-то не так!
Анна стояла и смотрела на мужа. Словно первый раз его видела. Потом развернулась и побежала в ванную. Заперлась. Включила воду. Села на край ванны.
Из-за двери доносилось пение свекрови – она расставляла по полкам свои баночки с кремами. Анна поймала своё отражение в зеркале. Опухшие глаза, бледное лицо.
"Так жить нельзя", – подумала она. И сама удивилась, какое спокойствие вдруг накатило. Решение зрело давно. Теперь она точно знала, что делать.
Анна специально отпросилась с работы пораньше. Хотела сделать Игорю сюрприз – заказать его любимые суши, поговорить спокойно. Может, хоть так удастся достучаться.
В последнее время он всё чаще задерживался в офисе допоздна. Анна его понимала – кому охота возвращаться в дом, где вечно пахнет борщом и котлетами? Где всё, что ни сделай – не так. Где на каждый чих есть "материнский совет".
Позвонила в суши-бар, сделала заказ. Села в кухне – там сейчас никого, свекровь ушла на свою йогу. Достала любимые свечи – три месяца их прятала, чтоб не выбросили. Расставила на столе.
В дверь позвонили. Анна вскочила – но не успела. Людмила Петровна уже открывала дверь.
– Это что такое? – раздался её громкий голос.
– Доставка, заказ на имя...
– Нет-нет, забирайте! В нашем доме такое не едят!
– Но позвольте...
– Я сказала – забирайте! Молодой человек, вы что, не понимаете? У нас нормальная семья, мы домашнее готовим!
Анна вылетела в прихожую. Курьер уже пятился к выходу – Людмила Петровна наступала на него, как танк.
– Стойте! – крикнула Анна. – Это мой заказ!
– Анечка, – свекровь повернулась к ней. – Ты что это удумала? Я второй день борщ варю, котлетки жарю, а ты какую-то гадость заказываешь?
– Это не гадость! – у Анны задрожали руки. – Это любимые суши Игоря! И вообще – я для мужа готовлю что хочу!
– Для мужа она готовит! – всплеснула руками Людмила Петровна. – Сырую рыбу моему сыночку! Да я тебе...
Грохнула входная дверь – курьер сбежал. Анна почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
– И давно ты его этой дрянью кормишь? – наседала свекровь. – Вот почему у него гастрит! А я-то думаю...
– ХВАТИТ!
Анна сама не узнала свой голос. В прихожей повисла тишина.
– Хватит, – повторила она уже тише. – Это наш дом. НАШ. Мой и Игоря. И я больше не позволю...
– Дом-то может и ваш, – прищурилась свекровь. – А Игорёк – мой сын. И я не позволю...
– Что тут происходит? – на пороге появился Игорь. Смотрел устало – опять задержался на работе.
– А происходит то, – затараторила Людмила Петровна, – что твоя жена травить тебя вздумала! Суши заказала! А у тебя гастрит!
– У него нет никакого гастрита, – процедила Анна. – Это у вас больная фантазия.
– Ты как разговариваешь с матерью?!
– С вашей матерью, – Анна повернулась к мужу. – Игорь, я больше так не могу. Это всё... – она обвела рукой прихожую, увешанную теперь фотографиями свекрови с покойным мужем. – Это уже не наш дом. Это её дом. Её правила. Её жизнь. Я здесь – никто.
– Анька, ну ты чего... – он шагнул к ней.
– Нет, – она отступила. – Я всё сказала. Если твоя мама – хозяйка в этом доме, я ухожу.
– Да пусть идёт! – фыркнула Людмила Петровна. – Вон сколько нормальных девочек вокруг! Которые уважают старших...
Анна молча развернулась и пошла наверх. Игорь дёрнулся за ней:
– Ты куда?
– За вещами.
Он замер на ступеньках. В глазах мелькнуло что-то... испуг? Понимание?
– Подожди...
– Нет, Игорь. Я не собираюсь всю жизнь быть служанкой в собственном доме.
Она поднялась в спальню. Достала чемодан – тот самый, с которым они ездили в свадебное путешествие. Господи, как давно это было...
"Он не придёт", – стучало в голове. – "Не остановит".
Руки дрожали, но она методично складывала вещи. Документы. Ноутбук. Косметичку.
Внизу о чём-то громко спорили свекровь с сыном. Потом хлопнула дверь.
Анна застегнула чемодан. Вытерла слёзы. Расправила плечи.
Пора.
Три дня в пустой квартире тянулись бесконечно. Игорь сидел в кресле, бездумно щёлкая пультом. Мама суетилась рядом:
– Ну и правильно, что ушла! Неблагодарная! Я ей всю душу... Суши она готовит! А я тебе борщика налью, Игорёчек?
Он молчал. Смотрел в телевизор и не видел его. Анька не звонила. В соцсетях – ни одного сообщения.
– Мам, – он поморщился, – давай не надо борща.
– Как это не надо? – она всплеснула руками. – Свеженький, только сварила!
– Я сказал – не надо!
Голос сорвался. Мать отшатнулась:
– Тебе что, её стряпня больше по душе? Она же готовить не умеет!
– Умеет, – он встал. – Просто не то, что ты любишь.
Поднялся в спальню. В лицо ударил запах бабушкиного сундука – от этих новых штор. Раньше тут пахло ванилью – Анькины свечи...
Плюхнулся на кровать. Закрыл глаза.
Вспомнил, как три года назад они въехали в этот дом. Как Анька развешивала по стенам их фотографии – теперь их нет, мама убрала. Как расставляла повсюду свечи – "Здесь будет уютно, вот увидишь!"
Было уютно. Было...
В дверь поскреблись.
– Игорёк, – мать просунула голову в комнату. – Ты бы поел. На тебе лица нет. Хочешь, пельмешков налеплю?
– Мам.
– Что, сыночек?
– Тебе не кажется, что ты... слишком?
– Что слишком? – она присела на край кровати. – Я же как лучше хочу! Вон, готовлю, прибираюсь...
– А кто тебя просил?
Она замолчала. Он сел, потёр лицо ладонями:
– Кто просил выбрасывать вещи? Переставлять мебель? Командовать в чужом доме?
– Это дом моего сына!
– Нет, мам. Это наш с Аней дом. Был... – он сглотнул. – А теперь что? Её вещей почти нет. Её запахов нет. Её самой...
Голос предательски дрогнул.
– Подумаешь, барыня какая! – фыркнула мать. – Не нравится – пусть идёт! Найдём тебе другую, хорошую девочку...
– Мам, – он резко встал. – Хватит. Просто... хватит.
Спустился вниз. Взял телефон. Нашёл номер.
Гудки били по нервам. Один. Второй. Третий...
– Да?
Голос у неё был усталый.
– Я всё понял, – слова застревали в горле. – Можем поговорить?
Молчание. Потом:
– О чём?
– О нас. О доме. Обо всём... Ань, я скучаю.
Она молчала. Он продолжил:
– Я дурак. Правда. Я должен был раньше...
– Должен был что?
– Сказать маме "нет". Остановить её. Защитить тебя.
В трубке – тишина. Только дыхание.
– Ань, я всё исправлю. Честно. Дом будет наш. Только наш.
– А мама?
– Она поймёт. Должна понять.
– А если нет?
Он сжал телефон:
– Тогда это её проблемы. Не наши.
Пауза. Потом тихое:
– Правда?
– Правда.
– Знаешь, – она помолчала, – я ведь тоже скучаю.
– Приезжай.
– При одном условии.
– Каком?
– В нашем доме будут наши правила. Не мамины. Не папины. Наши.
– Согласен.
Он улыбнулся. Впервые за эти дни.
В кухне загремели кастрюли – мать опять что-то готовила. Пусть. Теперь это не важно.
Важно, что скоро в спальне снова будут ванильные свечи. И сиреневое покрывало. И лёгкие шторы.
И Анька.
0 коммент.:
Отправить комментарий