Когда театр становится мостом между мирами: истории Басилашвили

Когда театр становится мостом между мирами: истории Басилашвили

Олег Басилашвили — это имя, которое ассоциируется с настоящим искусством, искренностью и неподражаемой глубиной. Его роли в кино и театре стали неотъемлемой частью культурного наследия, а сам артист — воплощением преданности профессии.

Но за блеском экранов и аплодисментами кроются истории, которые раскрывают не только мастерство актёра, но и силу искусства, способного трогать сердца людей по всему миру. В своих воспоминаниях Басилашвили делится удивительными моментами, когда театр становится чем-то большим, чем просто постановка, — он становится мостом между культурами и инструментом, способным оставлять след на годы вперёд.

Читайте дальше, чтобы узнать, как один спектакль в Японии или в Индии может подарить миру больше, чем просто вечер театрального волшебства.

История о хрустальной ноте нравственного одиночества от Олега Басилашвили

Олег Басилашвили — имя, знакомое каждому, кто ценит отечественный кинематограф. Выдающийся актер подарил нам образы, которые навсегда вошли в историю кино. Юрий Самохвалов из легендарного «Служебного романа», Платон Рябинин из трогательного «Вокзала для двоих» Эльдара Рязанова, Бузыкин из тонкой комедии Георгия Данелия «Осенний марафон» и, конечно, Воланд в культовой экранизации «Мастера и Маргариты» — все эти роли стали знаковыми. А его шесть десятилетий в Большом драматическом театре — яркий пример бесконечной любви к искусству и преданности профессии.

Популярность Басилашвили поистине феноменальна. Несколько поколений зрителей — как театралов, так и киноманов — считают его одним из величайших артистов нашего времени.

В своей книге воспоминаний Олег Валерианович делится своими мыслями о жизни и искусстве. Он рассказывает о семейных корнях, о годах, проведенных на сцене и съемочных площадках, и размышляет о значении театра. По его словам, театр — это мощный психологический инструмент, способный воздействовать на личность, помогать людям справляться с отчуждением, учить их понимать и принимать других, пробуждать человечность. Ведь без этого важнейшего качества наш мир становится холодным и пустым.

В книге «Неужели это я?! Господи…» Басилашвили делится воспоминаниями, включая удивительные истории о гастролях театра с постановкой пьесы «Дядя Ваня».

«Это был японский университет, в котором учатся люди от 8 до 20 лет, из них готовят элиту японской власти, крупнейших бизнесменов, политических деятелей. В тот вечер полуторатысячный зал был наполнен, стояла идеальная тишина. Мы играли «Дядю Ваню». Японцы не очень понимали, что происходит на сцене, у них совершенно другое восприятие театра, ведь они привыкли к Кабуки, к Но.

После спектакля нам устроили небольшой ужин, на котором я разговорился с ректором университета. Я спросил, зачем они потратили большие деньги на перевозку декораций, артистов, на транспорт, установку, гонорары, если студенты все равно ничего не поняли из того, что увидели. Он сказал: «Да, я знаю это, но у меня есть ощущение надежды, что один или два человека, которые посмотрели спектакль, потом, когда вырастут лет до 25-30, вспомнят ту хрустальную ноту нравственного одиночества, которая витала на вашей сцене. И Япония тогда станет богаче». Я был совершенно потрясен этим ответом».

«Были мы с «Дядей Ваней» и в Индии. <…> Второй акт. Ночь. Дядя Ваня, пытаясь обнять и поцеловать Елену, получает отпор. «Это противно, наконец!» – говорит она и уходит. Он опускается на скамеечку. За окном ночной обвальный дождь, ливень, гроза! Пьяный дядя Ваня громко разговаривает сам с собой: «Ушла… Десять лет назад я встречал ее у покойной сестры… Отчего я тогда не влюбился в нее?.. И была бы она теперь моею женой… Она испугалась бы грома… а я держал бы ее в своих объятиях и шептал: “Не бойся, я здесь…” О, чудные мысли, как хорошо, я даже смеюсь…» Слезы текут из глаз моего дяди Вани, а он не замечает, улыбается. И вдруг из расплавленного черного нутра зрительного зала гортанным басом со слезой раздается крик: – Нэ пладш!! Не плачь, значит!»