«Любимeц Мocквы, изгнaнник Гoнчapoвa: кaк жил и пpoпaл Мapтынoв»

«Любимeц Мocквы, изгнaнник Гoнчapoвa: кaк жил и пpoпaл Мapтынoв»

Я помню, как в театральных курилках конца 70-х шептались про него: «Саша — опасный. Женщина рядом с ним продержится не дольше месяца». Говорили это с полуухмылкой, но в голосе слышалась и зависть, и тревога. Потому что Мартынов действительно умел сводить с ума. Мужчины видели в нём соперника, женщины — опасность, а публика — звезду.

Но если попробовать отмотать время назад и взглянуть на мальчишку Сашку в конце 40-х — в послевоенной Москве, среди дворовых команд и вечных перебоев, — трудно поверить, что этот нескладный ребёнок с «лейтенантской легендой» станет культовой фигурой на сцене. Его отец так и остался фантомом: Саша придумывал сказку о герое-лётчике, воевавшем где-то во Франции. Мать работала художницей, выживала заказами, ухаживала за парализованной бабкой. Воспитывала его улица — и, как ни странно, драмкружок при Доме пионеров.

Он туда пришёл не от великой любви к искусству, а за теплом и шумом. Там не называли «безотцовщиной». Там он впервые почувствовал, что может быть кем-то, а не «никем». Сцена дала ему возможность перевоплощаться: кричать «Пожар!» так, что взрослые в панике вскакивали с мест. Репетиции стали новой реальностью: вместо дворовых драок он шил костюмы из старых занавесок и учил реплики.

Но даже тогда Саша не мечтал стать актёром. В послевоенной Москве романтика была совсем в другом — стать пилотом, инженером, хотя бы геологом. Так он оказался на географическом факультете МГУ. Карты, экспедиции, запах бензина и костра — ему казалось, что именно там его будущее.

Александр Мартынов / фото из открытых источников

Однако судьба — штука хитрая. Она тихо ждала за углом. Мартынов увлёкся университетской самодеятельностью: сцена снова его затянула. И вот однажды за его спиной прозвучал голос:

— Вы в самодеятельности играете?

Перед ним стоял невысокий мужчина в старом пиджаке. Исидор Анненский, режиссёр. Он искал свежие лица.

— А в кино сниматься не пробовали? — спросил Анненский.

Саша замялся: «Я же не актёр…»

— Вот и прекрасно, — ответил режиссёр. И пригласил его на пробы.

Так он оказался на съёмках «Татьяниного дня». Съёмки оказались далеки от романтики: грим, дубли, бесконечное ожидание. Но когда загорался красный огонёк камеры — он оживал. Именно тогда Саша понял: дороги назад уже нет.

После фильма он бросил карты и маршруты, подал документы в школу-студию МХАТ. Преподаватель Василий Марков усмехнулся: «Посмотрим, что из тебя выйдет».

И вышло. Вышло так, что через десять лет весь театр Москвы говорил: «Мартынов — это событие».

70-е стали для него тем самым временем, когда карьера идёт не по лестнице, а по эскалатору, причём вверх — быстро и безостановочно. За десятилетие он снялся в шести картинах, и каждая добавляла штрих к портрету актёра, который ещё вчера был «студийным мальчишкой», а теперь — лицо целой эпохи.

Александр Мартынов / фото из открытых источников

В «Совести» он играл следователя Ковецкого — принципиального, резкого, с внутренним стержнем. В «Праве на прыжок» — олимпийца, который борется не только за медаль, но и за право оставаться человеком. Но настоящий прорыв случился в фильме Тодоровского «Военно-полевой роман». Там его герой-комбат буквально взрывал экран. Наталья Андрейченко признавалась: «От его комбата моя героиня теряла голову. Таким был он и в жизни — красивый, гордый, словно Давид Микеланджело».

Публика видела в нём новый тип советского мужчины — сильного, но не картонного, обаятельного, но с тенями внутри. Пресса писала о «новом секс-символе». А он, казалось, относился к этому с ироничной улыбкой.

В театре всё развивалось с той же скоростью. Получив диплом, он попал в труппу «Маяковки». Худрук Андрей Гончаров верил в него безоговорочно: давал ему центральные роли, доверял сложные пьесы. Коллеги ревновали, зрители боготворили. Спектакли с его участием — «Родственники», «Соловьиная ночь», «Беседы с Сократом» — шли при полных залах.

Но настоящая сенсация случилась, когда «Маяковка» поставила Теннесси Уильямса. «Кошка на раскалённой крыше» с Мартыновым и Аллой Балтер стала не просто спектаклем, а городским мифом. Билеты доставали с боем, перекупщики продавали места в партер дороже месячной зарплаты инженера. Люди стояли в очередях по несколько часов, лишь бы увидеть на сцене «того самого Сашу».

В те годы он был на пике: красавец с бархатным голосом, который в роли умел быть и жестким, и хрупким. Его называли «магнитом». И правда: он притягивал не только зрителей, но и людей в жизни. Интеллектуал, собеседник, человек с внутренней свободой. В компании он мог быть душой — но только если был в настроении. Иначе замыкался, гасил разговор одним холодным взглядом.

Женщины в нём утопали. Коллеги, поклонницы, случайные знакомые — все попадали под гипноз его взгляда. Бархатный голос и умение слушать делали своё дело. Но те, кто был рядом дольше пары месяцев, знали: за этим обаянием скрывается недосягаемая дистанция.

В его жизни уже тогда угадывалась та самая двойственность, которая станет роковой: с одной стороны — магнетизм, обволакивающий и ослепительный. С другой — холодная отстранённость, умение исчезнуть в себе, будто выключив свет.

Александр Мартынов с Татьяной / фото из открытых источников

Когда Саше было уже за тридцать, он неожиданно для многих решился на то, чего от него меньше всего ждали: на семью. Его избранницей стала двадцатидвухлетняя актриса Татьяна Муха. В театре шептались: «Ну всё, девочка пропала. Через месяц уйдёт в слезах». Мартынова знали: цветы он дарил щедро, но надолго его хватало редко.

Однако Таня не ушла. Она влюбилась безоглядно, с тем юношеским восторгом, который старше и опытнее партнёр принимает как подарок судьбы. Он сиял рядом с ней, она — безумно счастлива. Их брак стал тем редким случаем, когда кумушки в театральных буфетах пришлось смущённо замолкнуть: Саша и правда остался.

Когда Таня забеременела, она долго не решалась сказать. Боялась разрушить магию. Когда призналась, он, казалось, растерялся. Сказал коротко: «Решай сама». Холодный ответ, который больно ударил. Но родные Мухи настояли: рожать. Так на свет появилась Маша, и Мартынов неожиданно раскрылся как заботливый отец. Он гулял с коляской, стирал пелёнки, писал жене инструкции про суп и котлеты на случай гастролей.

Снаружи это выглядело как идиллия. Но за картинкой скрывалось напряжение. Татьяна позже признавалась: «Он принимал мою любовь как должное. Не отталкивал, но и не подпускал близко. Его душа оставалась закрытой дверью».

Мартынов умел быть идеальным отцом, но не смог быть настоящим мужем. Он не умел любить — в том смысле, как ждут этого женщины: с растворением, с признанием, с теплом. Ему это чувство будто не было дано.

Через четыре года они расстались. Таня успела пройти через счастье материнства и горечь разочарования. Он — убедился, что семья для него скорее игра, чем дом.

Но именно тогда в его жизни проявилась черта, которая перевернёт и карьеру. Он начал исчезать. На несколько дней мог пропасть — без пьянок, без женщин, просто растворялся. Не отвечал на звонки, не приходил в театр. Будто ему был жизненно необходим этот кислород одиночества.

Александр Мартынов / фото из открытых источников

Кульминацией стало его неявление на генеральную репетицию «Бешеных денег». Гончаров рвал и метал: «Если этот гений появится раньше завтрашнего вечера — сразу ко мне, без объяснений!» Все думали, что худрук простит, как всегда. Но когда Саша явился и заговорил о «контракте с Голливудом» — Гончаров взорвался: «Вон из театра!»

Так в один момент он потерял всё: сцену, уважение коллег, поток ролей.

После скандала с Гончаровым он словно растворился. В Москве, где артист без театра — как птица без крыла, Мартынов не стал искать новую труппу. Не унижался, не договаривался, не пытался пробиваться снова. Будто внутри него что-то оборвалось.

Александр Мартынов / фото из открытых источников

С тех пор прошло больше двадцати пяти лет. Сегодня его можно встретить не на сцене, а в подмосковном Кратове — с секатором в руках, подстригающим кусты у дачи. На рынке он выбирает овощи так же тщательно, как когда-то выбирал слова на сцене. Соседи видят в нём приветливого, но замкнутого мужчину. И редко кто догадывается: этот седовласый сосед с прямой осанкой когда-то сводил с ума театральную Москву.

Говорили, что он пишет сценарии. Но никто их не видел. Лишь однажды он напомнил о себе — сыграл олигарха Реутова в сериале «Псевдоним «Албанец». Камера всё ещё его любила: несмотря на возраст и изменившуюся внешность, он снова выглядел тем самым харизматичным, чуть опасным мужчиной, от взгляда которого не отвести глаз.

Но в целом он выбрал тишину. И в этой тишине — загадку. Почему человек, которому аплодировали аншлаги, выбрал жизнь в уединении? Может, не пережил унижения. Может, устал от суеты. А может, просто понял: сцена больше не его место.

История с Любовью Руденко добавила щепотку скандала: её сын Анатолий Руденко узнал только в шестнадцать, кто его настоящий отец. Но и он, и мать говорили без обиды: «У меня есть отец — тот, кто меня воспитал. Другого мне не нужно». В этом было что-то удивительно мартыновское — дистанция и достоинство одновременно.

Александр Мартынов и Анатолий Руденко / фото из открытых источников

Что мы видим сегодня, оглядываясь из 2025-го? Мартынов — это пример того, как талант и обаяние могут поднять человека на вершину, но внутренняя пустота способна лишить его самого главного — любви и продолжения. Он был феноменом, магнетическим существом, человеком, которого невозможно забыть. Но и человеком, который не смог остаться.

Может быть, его самая главная роль — не на сцене и не в кино. А вот эта: роль исчезнувшего. Роль человека-загадки, который оставил след не тем, что сказал, а тем, что замолчал.