Унacлeдoвaнный шeпoт cудьбы

Унacлeдoвaнный шeпoт cудьбы

София отчаялась. Годы безуспешных попыток, белые халаты врачей, горькие пилюли надежды, которые рассасывались, не принося облегчения, и тишина в доме, которая с каждым месяцем звучала все громче и укоризвеннее. Она уже смирилась с мыслью, что ее материнство ограничится уходом за комнатными фикусами и кошкой Маркизой. И вот в одну из таких ночей, когда сон смешивался со слезами, к ней пришла Она.

Это была не греза, а явь, плотная и осязаемая. Воздух в спальне загустел, наполнился ароматом полыни и старой, пожелтевшей бумаги. У кровати стояла высокая, суховатая старуха с пронзительными, как шило, глазами. София тут же узнала ее по старинной фотографии — Анастасия, ее прабабка, про которую в семье шепотом передавались легенды. Говорили, что травы у нее заживляли любые раны, а слова, брошенные вскользь, имели свойство сбываться с пугающей точностью. Ее называли не иначе как «знающей» или, попросту, ведьмой.

Анастасия не шевеля губами, но ясно и четко, будто раскаленную иглу вонзая прямо в сознание, произнесла: «Кровь моя, слушай. Я дам тебе дитя. Девочку. Но помни: она примет мой дар. Он в ней проснется, и ты не смей ему препятствовать. Сама не ведаю, какой именно, но пусть свершится то, чему суждено свершиться».

София проснулась в холодном поту, но странное спокойствие, похожее на resigned surrender, наполнило ее изнутри. И случилось чудо. Через положенный срок на свет появилась крохотная девочка, которую назвали ласково – Алисой.

Она была не просто красива. Она была соткана из света и тайны. Алые, бантиком губы, шелковистые каштановые кудри, обрамлявшие личико ангела, и глаза… О, эти глаза! Не просто зеленые, а цвета весенней листвы после грозы, огромные, бездонные и не по-младенчески мудрые. Когда София впервые заглянула в них, ее пронзил ледяной трепет — ей показалось, что на нее смотрит сама вечность, что этот новорожденный комочек уже все знает и все понимает. Потом это ощущение притупилось, стало редким гостем, но где-то в глубине души теплилась тревожная искорка: «а вдруг?..»

Годы летели стремительно и ярко. Алиса росла не по дням, а по часам, ребенком — родительской радости воплощение и белой зависти соседей образец. В три года она бегло читала вывески, в четыре щебетала таблицу умножения и могла часами разглядывать звездное небо в иллюстрированном атласе. Однажды к ним забежала соседка, добрая, вечно суетливая Агриппина Петровна, попросить немного масла для пирогов. Алиса, сидевшая на полу с книжкой, подняла на нее свой пронзительный взгляд и, дождавшись, когда та дверь за собой прикроет, безмятежно заявила:

— Бабушка скоро умрет. Тихо, во сне.

Сказала, словно констатировала, что на улице дождь пошел, и удалилась в свою комнату, оставив Софию с окаменевшим лицом и ледяным комом в животе.

Через три дня дочь Агриппины Петровны, рыдая, сообщила печальную новость: мать отошла в мир иной тихо, во время послеобеденного сна. Софии стало дурно. Все ее надежды на то, что вещий сон был лишь игрой воспаленного от отчаяния рассудка, рухнули в одночасье. Ее девочка была… другой.

Вскоре случилось второе предсказание, на этот раз не пугающее, а обнадеживающее. Муж, Артем, вернулся с завода уставший, с серой от усталости кожей. Алиса подбежала к нему, прижалась щекой к его мозолистой ладони и прошептала:

— Устал папуля. Ничего, скоро ты большим начальником станешь. Будешь в красивом кабинете сидеть.

Артем рассмеялся, подхватил дочь на руки, закружил по комнате:

— Твои бы словечки, да ангелу-хранителю в ушки!

Но слова Алисы, как выяснилось, долетели куда нужно. В конце недели от внезапного сердечного приступа скоропостижно скончался начальник цеха, и Артема, как одного из лучших мастеров, назначили на его место. Вернувшись домой сияющим, он первым делом взял на руки дочь:

— Солнышко, откуда ты могла знать?

Девочка внимательно посмотрела на него своими бездонными глазами и ответила с детской прямотой:

— А я еще другое знаю. Ты тетеньку Люду из бухгалтерии в щечку целуешь, когда мамы нет.

Артем остолбенел. Кровь отхлынула от его лица. Жены, к счастью, не было рядом.

— Это… это просто такая благодарность, дочка. Рабочий момент. Ты маме, ладно? Не говори.

Алиса покачала головой, и в ее взгляде мелькнула тень взрослой грусти:

— Она и сама скоро все узнает. И ты уйдешь от нас. А жалко.

Мужчина с затаенным, животным страхом смотрел на собственную дочь, ощущая себя абсолютно голым и беззащитным перед этим маленьким прорицателем.

Пророчество сбылось с пугающей точностью. Людмиле, той самой бухгалтерше, новый статус Артема показался отличным трамплином. Она позвонила Софии и с сладковатой ядовитостью выложила все детали их годового романа, рассчитывая, что разъяренная жена вышвырнет мужа вон, прямиком в ее распахнутые объятия.

Мир Софии рухнул. Она сидела на кухне, беззвучно рыдая в скомканный платок, когда к ней подошла Алиса. Девочка обняла маму за шею, прижалась теплой щекой и прошептала:

— Не плачь, мамочка. Папа хороший, но он слабый. У нас еще лучше будет. Богатый и добрый. Я вижу его.

Развод был болезненным, но быстрым. Артем, подавленный и пристыженный, даже не пытался что-то объяснять или умолять о прощении. Он лишь виновато извинился, на прощание осторожно, с опаской поцеловал Алису, словно боясь нового разоблачения, и ушел из их жизни навсегда.

Так они и остались вдвоем. Алисе исполнилось шесть, а ее познания и манера изъясняться могли бы запросто сойти за уровень семиклассницы. Она жадно поглощала знания, особенно ее манило все таинственное и необъяснимое. Интернет стал для нее окном в мир, который она, казалось, уже интуитивно знала.

Когда Алисе стукнуло двенадцать, они зашли в большой книжный, пахнущий типографской краской и старинным переплетом. Девочка замерла у витрины с эзотерической литературой. Ее взгляд приковала изящная коробочка с картами Марии Ленорман.

— Мам, купи, пожалуйста, — это была не просьба, а тихая, уверенная констатация необходимости.

— Дорогая, зачем тебе эти карты? — вздохнула София.

— Раз прошу, значит, это важно.

Так в жизни Алисы появились карты. Она изучала их с фанатичным упорством ученого, раскладывая на полу своей комнаты, ворожа при свете настольной лампы.

— Мам, — подбежала она как-то вечером к Софии, держа в руках колоду. — Ты знаешь, ее тоже звали Марией. Я буду такой же, как она. Хочешь, погадаю? Я уже все знаю.

Не дожидаясь ответа, она лихо разбросала на кухонном столе несколько карт. Ее пальчики скользнули по изображениям с недетской уверенностью.

— Помнишь, я говорила про богатого и доброго? Вот он. Рядом с тобой. Видишь? Мужчина. Сильный. С ясными глазами. Он уже близко. Мам, не отказывай ему, когда придет. Он будет мне отцом.

— Ладно, моя маленькая сивилла, — улыбнулась София, поглаживая дочь по волосам. — Обойдусь как-нибудь без этого твоего «короля».

Но Алиса, как всегда, оказалась права. Ровно через неделю София, возвращаясь с работы, глубоко задумалась. Она уже почти подошла к подъезду своего дома, когда ее с легким толчком сбила с ног машина, сдававшая задним ходом. Удар был несильным, но София awkwardly приземлилась на колено. Проходившая мимо женщина вскрикнула. Водитель резко затормозил, выскочил из роскошного внедорожника и бросился к ней. Его движения были резкими, полными испуга и вины.

— Господи, простите! Я смотрел — никого не было! — Он бережно, почти на руках, поднял ее. Его глаза, цвета темного шоколада, были полны искреннего ужаса.

— Да все в порядке, — попыталась вырваться София, чувствуя нарастающую боль в боку. — Просто ушиблась.

— Нет, это непорядок. Позвольте, я отвезу вас в больницу. Или к врачу. Мой знакомый врач как раз живет неподалеку. Настаиваю.

Он был так напорист и в то же время так галантен, что София сдалась. Врач, дружелюбный мужчина в очках, подтвердил, что это просто ушиб.

— Отлежаться пару дней, Софья Викторовна, — сказал он, а потом, подмигнув ее спасителю, добавил: — Володя, виновен — исправляй. Женщине нужен покой и забота.

— С превеликим удовольствием, — мужчина по имени Владимир повернулся к Софии. — Надеюсь, вы не откажетесь принять мою помощь?

Ей было и больно, и неловко, и в то же время щемяще-приятно от участия этого представительного, пахнущего дорогим парфюмом незнакомца. Она кивнула. Когда они поднялись в квартиру, на пороге их уже поджидала Алиса. Она посмотрела прямо на Владимира и произнесла без тени смущения:

— А вот и мой будущий папа. Очень приятно, я — Алиса.

Владимир, не моргнув глазом, сделал ей легкий, шутливый поклон:

— Чрезвычайно польщён. Мечтаю оправдать такое доверие и стать достойным отцом такой удивительной девочке.

Так в их доме появился Мужчина. Предсказанный. Владимир действительно оказался не просто состоятельным, а по-настоящему богатым человеком, владельцем успешной IT-компании. Но главным его богатством был не счет в банке, а невероятное чувство юмора, острый ум, доброе и верное сердце. София очаровала его с первой встречи, а в процессе заботы о ее ушибе он разглядел в ней ту самую, единственную, о которой всегда мечтал. Он сделал предложение, не раздумывая.

Алиса же покорила его сердце сразу и навсегда. Он с восхищением наблюдал, как в ней странным образом сочетается непосредственный детский смех и глубокая, древняя мудрость в глазах. Серьезных проблем в новой семье не возникало вовсе.

Алиса выросла. Ее дар расцвел во всей своей мощи. Она стала настоящей предсказательницей, к которой люди выстраивались в очередь. Хотя карты Ленорман были лишь формальностью, инструментом, помогающим клиентам легче воспринимать информацию. Сама она видела гораздо больше.

— Как ты это делаешь? — однажды спросила ее София, с гордостью и легкой дрожью глядя на свою взрослую дочь.

Алиса улыбнулась своей особой, знающей улыбкой.

— Знаешь, мам, когда ко мне приходит человек, я просто… открываю дверь. И передо мной разворачивается вся лента его жизни — яркая, пестрая, со всеми ее изломами, болью, радостями и надеждами. Я вижу нити его судьбы от самого начала и до самого конца. Я просто читаю. Как ты когда-то читала мне сказки на ночь.

Так Алиса объясняла свой необъяснимый дар, унаследованный ею через поколения, от прапрабабки Анастасии — той самой «знающей» женщины, чей шепот из прошлого определил их счастливое настоящее. И София больше не боялась. Она поняла, что дар — это не проклятие, а лишь особый способ любить этот мир, видеть его глубже, чувствовать сильнее и вовремя подставлять плечо тем, кто споткнется на своем пути.